— Приняли радиограмму. Гитлеровцам объявлен приказ о длительном отдыхе, как только будет взят Сталинград. Всем солдатам — награды, а офицерам, кроме того, земельные наделы на Дону и на Волге. Ефрейтор, стало быть, спустил с цепи самого страшного зверя — награды, отпуска, поместья? Это уж не только «Хайль Гитлер», а с прибавкой: «Хайль Гитлер, даешь поместья». Новые нотки завизжали.
Чуйков улыбнулся своей хитровато-озорной улыбкой и живо взглянул на Крылова. Тот понял, что командующий уже что-то надумал, он хорошо изучил, что значит его улыбка в подобных случаях. Василий Иванович вернулся к своему рабочему столику и энергичным жестом взял цветной карандаш. Подумал некоторое время и, вскинув голову, решительно, как будто он находился на командном пункте, сказал:
— Ну, Николай Иванович, я решил открыть второй фронт.
Крылов озадаченным взглядом уставился на Чуйкова. По натуре начштаба был спокоен, невозмутим и скуп на жесты. Командующему это очень нравилось. Сам же Василий Иванович изредка срывался, был горяч, вспыльчив, но отходчив.
— Хочу, Николай Иванович, — продолжал командующий серьезным тоном, — усилить нашу армию за счет второго фронта. Как вы это находите?
— Я слушаю, Василий Иванович.
— Да, выход у нас с вами один: открывать второй фронт. — Чуйков улыбнулся, но уже не хитровато-озорной улыбкой, как было в первые минуты начатого разговора, а с досадной иронией. — Будем, Николай Иванович, чистить свои тылы самым решительным образом.
Крылов согласно кивнул головой.
— Чистить, — продолжал Чуйков тоном, не допускающим возражений, — чистить армейские и дивизионные тылы. Некоторые команды взять на фронт полностью. Прочистить без исключения все тылы. Провести всеобщую мобилизацию. Как думаешь?
— Я одобряю, Василий Иванович. Этот второй фронт самый надежный.
— Действуйте, Николай Иванович. Прошу наблюдать за левым флангом. Маршевый батальон, который переправляется через Волгу, в дело не вводить. Я хочу прокатиться в район заводов.
Вошел адъютант командующего и доложил, что катера готовы.
— Минутку. — Чуйков вызвал на провод генерала Родимцева. — Баталия продолжается? — спросил он его. — Докладывайте… Так… Так… На Елина? Он у нас мужик крупный, выдержит. Помогайте ему, Александр Ильич, помогайте.
А там и мы поможем, если, конечно, нам помогут. Да, да. Если помогут. Трубу нынче не прочищал? Нет? А что это у вас был за взрыв?.. У немцев? Артиллерийский склад? Все ясно. Резерв свой бережете? Начали расходовать? А не рано?.. Я понимаю вас, Александр Ильич, вам лучше знать свое хозяйство.
Чуйков вышел из блиндажа, ступил на бревенчатый причал, пахнущий нефтью и сыростью. Штабные офицеры сели на другой катер, и оба катера пошли полным ходом. Вода шипела и пенилась. Мины взрывались то впереди, то сбоку, то совсем рядом. Противник не давал покоя Волге ни днем, ни ночью. Но вопреки всему река жила напряженной фронтовой жизнью.
Командующий хотел проскочить к тракторному, к полковнику Горохову, но вынужден был свернуть к генералу Медникову. Выслушав командира дивизии о просачивании противника в заводские цехи, Чуйков приказал спешно направить маршевый батальон в распоряжение генерала Медникова.
— Вы, Петр Ильич, расстраиваете всю оборону армии, — с укором проговорил Чуйков.
Генерал Медников промолчал.
— Что вы намерены делать?
Медников, нахмурив брови, суховато сказал:
— Бойцы и офицеры, Василий Иванович, как вы сами знаете, воюют с беспримерной храбростью. Следовательно, ваше замечание я принимаю только на свой личный счет.
— Я, Петр Ильич, командующий и говорю вам то, что думаю. Ведите меня на левый.
На левом фланге дивизии дрался истекающий кровью полк. Командир полка доложил командующему, что в одном взводе отстаивал рубеж лишь один ефрейтор.
— Как один? — удивился командующий. — Почему из роты не послали ему подкрепление?
— Командир роты был введен в заблуждение огнем с обороняемого рубежа.
— Не понимаю.
— Перебегая с одной точки на другую, ефрейтор стрелял то из автомата, то из ручного пулемета, то бросал гранаты. И только когда отбил атаку, пришел доложить ротному, что «по причине боя он не мог вовремя донести». И в заключение попросил дать ему подкрепление «в лице одной единицы».
— Ефрейтор жив? Представьте его к награде, — и, обращаясь к генералу Медникову, предупредил — К вам идет маршевый батальон. Распорядитесь принять его. К утру положение восстановите.