— Во-первых, Ольга, садитесь, а во-вторых, в чем дело? Рассказывайте.
— Во-первых, сяду, а во-вторых, Алексей Иванович…
— Я понимаю вас, товарищ Ковалева, — перешел секретарь на официальный тон.
— Значит, разговор будет коротким.
— Я в прятки играть не умею и своего мнения не изменю. Вы у нас единственная женщина-сталевар.
— Понятно. Не отпустите?
— На фронт — нет. Мы вам дадим другую работу, которую не всякому можно доверить. Дело, следовательно, вовсе не в жалости. Вам, возможно, придется на некоторое время покинуть город, переехать за Волгу.
— Мне?.. За Волгу?
— Не торопитесь. Я повторяю: мы вам дадим…
— За Волгу я не поеду. Отказываюсь. Отпустите меня на фронт. К нашим товарищам.
— Туда вам нельзя.
— Почему? Объясните. Может быть, полагаете, что я не умею держать винтовку в руках? — Ольга встала. Ее прямой взгляд был неотразим. — Я, Алексей Иванович, винтовки не выроню, свинца понапрасну не потрачу. Я умею стрелять. И к слову пришлось, скажу, что хорошо стреляю.
— Я это знаю.
— Алексей Иванович, поймите меня: если я не уйду туда, я потеряю себя. Я не буду сама собой. Я не смогу открыто смотреть в глаза своим товарищам. Алексей Иванович, неужели вы не понимаете меня? Я хочу остаться сама собой. Остаться такой, какая я есть.
Ольга убедила, вернее сказать, сломила упорство секретаря.
Августовский прорыв немцев в районе северо-западнее тракторного был для рабочих невероятной неожиданностью. Из оперативной сводки, переданной по радио в полдень, они узнали, что немцы от Сталинграда еще далеко, сражение кипит на берегах Дона. И вдруг часом позже у завода заскрежетали вражеские танки. Это было время, исчисляемое минутами, секундами, даже нет, это было только одно мгновение в жизни и судьбе каждого; это был момент непостижимого напряжения моральных сил, душевной стойкости. Каждый невольно подумал: «Неужели конец всему?» Под наведенные жерла пушек внезапно попало все: завод, семья, жизнь. И каждый, заглянув себе в душу, спросил себя: «Что же делать? Бежать или драться? Драться стальным ключом, куском железа?» «Драться!» — сказали рабочие.
Командир танковой бригады, инженер тракторного, офицер запаса и командир танкового батальона Сергей Дубков поднялись на заводскую наблюдательную вышку, откуда далеко просматривались всхолмленные окраины, обсаженные остролистными кленами, белой акацией и кустарниковыми подлесками. Небо было безоблачное, удивительно ясное и чистое, и только на северо-западе горизонт отяжелел от пыли. Нахмурив брови, командир коротко сказал:
— Поднять вымпел.
На центральной наблюдательной вышке заполоскалось кумачовое полотнище — условный сигнал боевой тревоги. Это было время, когда жаркое солнце, перевалив зенит, нещадно калило землю. В парковых бассейнах, шумя и весело перекликаясь, купались дети, бронзовые от загара. Мутные брызги, загораясь в золоте лучей, разлетались во все стороны, пятнили иссушенную землю.
Сергей вместе с командиром спустился в штаб. Начальник штаба доложил командиру бригады, что нарочные посланы во все цеха завода. Командирам и комиссарам подразделений приказано немедленно явиться в свои подразделения.
Из армейских танковых учебных батальонов прибежал связной с пакетом. Танкисты извещали, что в районе высот, северо-западнее тракторного, показались вражеские танки; что армейский зенитный полк, расположенный по зеленому кольцу на линии Тракторный — Орловка — Ерзовка, расстреливал танки прямой наводкой. Противник вынужден был маневрировать, искать мертвые зоны, поневоле вступать в бой с зенитными батареями. Зенитчики пали смертью храбрых на огневых позициях у раздавленных орудий. А тем временем на гитлеровцев вышли курсанты армейских танковых учебных батальонов.
У батальонов были свои боевые машины «тридцатьчетверки».
По рабочему поселку, гремя гусеницами, тронулись танки народного ополчения. Проскочив окраину, они помчались в район приволжских высот, протянувшихся по западной стороне города на сотню километров. Танки пересекли широкую балку Мокрой Мечетки и, махнув на дорогу Дубовка — Камышин, спешили в район боя. Навстречу танкам шли раненые курсанты.
— Скорей, товарищи! — крикнул рабочим раненый курсант.
Грейдерная дорога на Дубовку осталась в стороне, танки свернули на выгоревшую целину. Машина Ивана Егорыча Лебедева шла вслед за командирским танком. Танки перемахнули пологую высоту и выскочили на западный ее склон. Рабочие-танкисты соединились с армейскими учебными батальонами. Командир выскочил из люка.