– Да, – сказала я, не отваживаясь пуститься в более подробные рассуждения.
– Ваш друг погиб в автомобильной аварии, когда вы еще проходили восстановление после Прайори-Гарденз, да? Малыш Джо Лич, ваш друг из тех времен, когда вы еще жили в Бристоле?
Я кивнула.
– Да, его машиной переехало. Он как раз шел ко мне в гости.
– Ваша мать умерла от рака груди, когда вы были еще подростком? А отец – от рака мозга всего два года назад?
Это было как бы немного не в тему. Видимо, они пытались вызвать побольше жалости у общественности и пробить зрителей на слезу. Кэролайн подтолкнула коробку с салфетками поближе ко мне – на всякий случай.
Ну, желаю удачи.
Тони сменил положение – по моим прикидкам, он сидел как минимум на половине своего члена. И так каждый день по три часа – наверное, не слишком удобно. Я бы, может, даже ему посочувствовала, если бы он не вытянул руку и не похлопал меня по коленке – несанкционированный телесный контакт № 3.
– Да, у смерти, похоже, какая-то особая страсть к моей семье, – сказала я. – Люди просто один за другим меня покидают. Ну, с мамой меня хотя бы за несколько лет предупредили. А вот с папой это были буквально считаные недели. Как гром среди ясного неба.
Тони кивнул.
– Представляю, как это ужасно. Наверное, у вас было ощущение, что это конец.
– Да, ужасный, огромный конец, – сказала я и даже не сразу поняла, что произошло, пока не увидела, с каким неописуемым ужасом оба на меня смотрят. – В смысле, да, это было ужасно, – спохватилась я и принялась изо всех сил тушить краску, вспыхнувшую на обеих щеках. Затараторила, надеясь как-то исправить ситуацию. – Настолько ужасно, что я несколько недель не могла прийти в себя. Двор перед домом был весь забит фотографами, как будто я какая-нибудь звезда, и от этого, конечно, было только тяжелее. Не самый удачный способ прославиться.
Лысина в центре головы Тони сияла жирноватым оттенком красного. Я отчетливо представляла себе, как шестеренки под ней скрипят и приговаривают: «Только бы не заржать, только бы не заржать, карьере конец, карьере конец, мертвые дети, мертвые дети!»
Остаток этой части беседы Кэролайн пришлось провести одной, и камера неподвижно сфокусировалась на ее твердокаменном выражении лица.
– Но ведь сейчас у вас все благополучно, правда?
Было очевидно, что ей отчаянно хочется немножко счастливого финала после всего этого мрака и огромных концов, летающих в здешних пошловатых декорациях. Поменьше треска черепов, побольше неприкрытой радости.
– Ведь теперь у вас есть прекрасный бойфренд и блистательная работа в журналистике?
– О да, вы прямо в точку. У меня все просто… потрясающе.
Журналистика? Так это теперь называется? Да, Кэролайн, у меня все просто потрясающе: моя журналистская карьера ограничивается приготовлением кофе и набором результатов игры в кегли, мой роман отвергли все литературные агентства и издательства страны, мой бойфренд крутит роман со спермоглотательницей по имени Лана, я каждые двадцать пять минут думаю о том, как бы кого-нибудь убить, ненавижу всех своих подруг и только что выставила себя круглой идиоткой на национальном телевидении. Да, крошка, я в шоколаде.
Видя, что никакой новой информации из меня не вытянешь, она посмотрела на меня так, будто я девочка-гот с проколотым клитором, которая объявила, что выходит замуж за ее сына. По-моему, она начинала жалеть, что тот молоток не проломил мне лобную долю поконкретнее.
– А каково это – выйти в финал конкурса «Женщины нашего века»?
Я улыбнулась.
– Ой, это, конечно, восторг. И невероятная честь для меня. Я с таким нетерпением жду сегодняшней церемонии, ведь там будет столько удивительных людей.
Я увидела себя на мониторе. Надо все-таки поработать над улыбкой. Она такая же деревянная, как буфет моей бабушки.
Тони к этому времени уже взял себя в руки, хотя лицо у него по-прежнему было довольно красное.
– Ваш молодой человек, наверное, гордится вами? – спросил он и посмотрел на меня эдак блудливо. И хотя это нельзя назвать телесным контактом, ощущение было такое, будто он повозил своим огромным концом мне по лицу.
– Да, он очень рад.
– Как его зовут? Помашите ему, скажите привет!
– Крейг, – ответила я и посмотрела в камеру. – Привет, Крейг.
Я представила, как они с Ланой машут телевизору из недр нашей кровати, где лежат в посткоитальной липкости, покуривая косяк за косяком.