Лайнус ничего не сказал. И вдруг перестал скроллить. Нашел главный кадр: я сделала с этого ракурса несколько снимков, но в фокусе был только этот один. На заднем плане – оскаленные морды собак, в воздухе вьется розовый дымок от фейерверков. Трое полицейских, прикрывшись щитами, дерутся с воинственными митингующими, а за ними пылает дерево. И на переднем плане, посреди общего замеса, лежат на земле два подростка – парень и девушка; они обнимаются и держат в ладонях лица друг друга, они беззвучны и безупречны, как молитва.
– Вау, – выдохнул Лайнус и откинулся на спинку кресла, не отрывая глаз от экрана.
Бунтари-возлюбленные. Они находились там всего несколько секунд, но я одним щелчком камеры их увековечила.
– Нравится?
– О да. Нравится. Очень, – проговорил Лайнус и снова откинулся в кресле. – Джефф, подойди-ка на секунду.
Джефф подошел прихрамывая (старая регбийная травма), поправил на переносице очки с полукруглыми стеклами и уставился на экран Лайнуса.
– Ни хрена ж себе. Это со вчерашнего? У нас в городе? А кто снимал?
– Я, – ответила я, видя, что Лайнус отвечать не собирается. – Вообще-то мне просто повезло, они там всего пару секунд лежали. Я увидела, как дерево горит, и тут он ее схватил и потянул вниз, и они вот так легли…
– Слушай, ну это просто гениально. Интересно, кто они такие. Отличный кадр, Рианнон. У нас тут, оказывается, собственный Дэвид Бейли [19] завелся, а? Ну ладно, Давина Бейли!
Я не знаю, кто такие эти Дэвид и Давина, но догадалась, что это комплимент. Иначе и быть не могло. Мы с Джеффом дружбаны. Все остальные считают, что он слегка не в адеквате. Он заикается и отплевывается, как старый паровоз, постоянно чешет и поглаживает себе мошонку так, будто у него там золотистый ретривер, и никогда не обновляет программное обеспечение на своем компе. Однажды я слышала, как он назвал Лайнуса мудозвоном и потом извинился, «потому что здесь дамы».
– Рон все еще говорит с «Таймс»? – спросил Джефф.
Мы дружно обернулись в сторону кабинета начальника. Через стекло казалось, что он погружен в видеопереговоры с головой мужчины, светящейся на мониторе.
– Да просто кадр уж больно удачный, чтобы мариновать его неделю. Слишком удачный. Я бы выложил его на сайт прямо сейчас.
Лайнус вулканической лавой выплеснулся из кресла, подлетел к двери Рона Пондичерри и семь раз решительно стукнул. А потом просто ввалился в кабинет.
– Ну ты молодчина! – сказал Джефф: мы с ним оба смотрели на монитор Лайнуса с такой гордостью, будто перед нами УЗИ-снимок нашего общего младенца. – Просто чума, Ри.
– Спасибо, Джефф, – сказала я, чувствуя, что становлюсь такого же цвета, как его красная вязаная кофта, только без пятен от мясной подливки.
– Спорим, босс бесится, что это не он сам снял, – заметил Джефф, кивая в сторону Лайнуса.
– Может быть, – пожала я плечами.
– Я – за любую возможность надрать задницу нашему красавцу, – со смехом сказал он и так мощно хлопнул меня по спине, что у меня ребра задрожали. – Смотри, чтобы он всю славу себе не присвоил.
– Да нет, ну как же это! В смысле, понятно, что он напишет статью, но ведь фотография – моя?
Джефф отхлебнул кофе и как-то неопределенно покачал головой.
– Он ведь не выдаст фотографию за свою, правда? – спросила я, чувствуя, как у меня темнеет перед глазами.
Он откашлялся.
– Кто ж его знает, как оно пойдет, детка. Кто ж его знает…
Вторник, 16 января
1. Мужчина на синем «Кашкае», у которого, как выяснилось, есть огромный далматинец. Сегодня он меня не унижал, но я его все равно ненавижу.
2. Миссис Уиттэкер, которая совершенно точно стянула из моего шкафа книжку. И / или, как мы подозреваем, зеленую шариковую ручку.
3. Дерек Скадд.
4. Уэсли Парсонс.
5. Люди, которые говорят «адвокадо», «маршмелки» или называют букву «h» «хэйч» вместо «эйч».
Вы ощущаете превосходство над своими друзьями?
Да, ощущаю. И я, конечно, не очень хорошо разбираюсь в людях, но думаю, это почти у всех так. Да и с чего бы мне его не ощущать? Если у меня высшее образование, постоянная работа и я не клянчу денег у государства, как те, кто пользуется сертификатами на бесплатный детский сад и разживается налоговыми льготами для работающих семей. И мне действительно очень быстро становится с ними скучно. И с Крейгом тоже. И на работе. Но я это ловко скрываю. В своей Роли я просто неподражаема. Великий Леонард Коэн, ныне покойный, как-то сказал: «Играй того, кем хочешь быть, и скоро станешь тем, кого играешь». Я занимаюсь этим с тех пор, как закончились сеансы терапии. Они там решили, что я вылечилась, а на самом деле я им просто врала. Возможно, в один прекрасный день Роль станет моей второй натурой.