- Если сигналы – не язык, то, что же тогда язык?
- Язык – это наслоение на классификационную модель, так сказать. Хочу заметить, что мы сейчас с вами обсуждаем всё это в самом общем виде. Языков – море, хотя их основа одна, иначе они не отражали бы мир и не обладали бы эффективностью. Это надо учитывать. Речь сейчас идёт только об основе. Я уже говорил вам, что переход к классификационной модели отделяет нас от объектов мира, представленных значениями своих параметров. Он заменяет их на алгоритм распознавания. Некоторые авторы называют это архетипом. Я не склонен к таким обобщениям и думаю, что это не обязательный элемент. Итак, что теперь у нас есть? Алгоритм распознавания и особым образом устроенные системы понятий, функционально взаимосвязанные между собой. Что есть сами понятия? Это множества объектов, одинаково ведущих себя в некотором взаимодействии. Так? Было бы здорово избавиться от громоздкой структуры понятий, заменив её на такую же, но чтобы количество элементов в понятиях было как можно меньше. Это ещё больше удалит нас от реальности, но сделает нашу модель ещё более компактной и эффективной. Собственно вот и всё.
- Что всё!? - недоуменно поднял брови Дорожная Пыль.
- Не тупите, Дорожная Пыль. Я про язык всё.
- Я не туплю, а просто плавно мыслю. Мы же с вами ещё про язык не говорили?
- Разве? Ладно, для плавномыслящих поясню. Итак, мы можем заменить понятия, представляющие собой собрания объектов на слова в некотором алфавите так, чтобы структура понятий и структура их названий, составленная из слов, оказались идентичными, как говорят математики, антиизоморфными. Помните, что это значит? Чтобы так сделать, в системе понятий нужно выбрать базовые понятия: так называемые образующие. Это обычно очень большие понятия, содержащие много объектов. Каждой такой образующей присваивается свое слово. Теперь, если некоторое понятие состоит из общих объектов других понятий, то ему будут соответствовать все те слова, которые соответствуют исходным понятиям, содержащим общие объекты. Так каждое понятие получает своё имя, состоящее из некоторого количества слов. Чем больше понятие, тем меньше слов его характеризует. И, наоборот, чем меньше понятие, тем его название содержит больше слов. Очень похоже на классификацию Линнея.
Итак, вот что мы имеем в итоге. Есть имена, за которыми стоят понятия. Эти имена назовём существительными. Эти имена функционально связаны между собой теми отношениями, которые лежали в основе классификационной модели. Назовем эти отношения глаголами. Прилагательные являются частью имен понятий и позволяют их конкретизировать, уменьшая объём. Обстоятельства позволяют конкретизировать глаголы, то есть рассматриваемые отношения. Итак, предложение такого языка выглядит следующим образом.
Интересующий объект соответствует некоторому понятию, имеющему свое имя. Это будет подлежащее. Сказуемым будет то отношение, которое сейчас рассматривается для данного объекта. Дополнением будет то понятие, которое соответствует в данном отношении подлежащему. Так, двигаясь от понятия к понятию через глаголы по этой огромной сети или модели, мы осуществляем своё мышление и речь. У нас к тому же остаётся некоторая возможность вернуться к физическим объектам из понятий, которые получаются в результате речи или движения по сети взаимосвязанных имён понятий. Это можно сделать, если взять полученное в результате мышления имя понятия и выбрать из алгоритма распознавания соответствующие ему параметры и их значения.
Это, конечно, не совсем объект, а только его полуфабрикат, но всё же что-то. Из тех индивидуальных объектов, которые мы по-прежнему храним в параметрическом виде, мы можем подобрать что-нибудь с такими параметрами и получить образ. Конечно, у каждого в таком случае будет свой образ. Такая модель сильно оторвана от жизни, от реальных объектов, но она невероятно эффективна, поскольку действует уже без самих объектов, что даёт ей компактность, скорость и независимость от мира. Мы можем передавать знания, даже не показывая сами объекты, а только описывая их параметры из алгоритма распознавания.
Это уже позволит ученику надёжно распознавать объекты и предсказывать их поведение, хотя он эти объекты в глаза не видел. Например, мы можем рассказать ребенку о розетке и ударе током. Он будем опознавать розетки и предсказывать опасность, хотя его и током-то ни разу не било. Представляете, какое колоссальное эволюционное преимущество!? Конечно, в реальных языках есть множество разных прибамбасов, позволяющих ещё больше упростить мышление и увеличить его скорость.
Скажем, для часто используемых понятий, мы специально используем неправильные короткие имена вместо правильных длинных. Мы будем говорить «корова» вместо длиннющего названия по Линнею. Или, например, в названия понятий можно сразу вводить слова, характеризующие параметры и их значения из системы распознавания образов. Например, «зеленая змея»: параметр – цвет, значение – зеленый. Или, «зубастая рыба»: параметр – наличие зубов, значение – да. Это позволяет сразу же в названии дать алгоритм распознавания объекта хотя бы частично. Если вам интересно, вы сами можете выбрать какой-нибудь язык и изучать, каким образом он реализует классификационную модель и её использование.
Дорожная Пыль прикрыл глаза:
- Всё это сложно для меня. И многое здесь ещё надо осмыслить. Говорят, что язык моделирует мир. Весь мир, понимаете? Как же это получается..., сразу трудно понять.
- Я вам по простому могу сказать, - похлопал его по плечу Басмач. - Есть в кибернетике самое общее определение системы как отношения между входными воздействиями и выходными значениями. Так вот, классификационная модель (а с ней и язык) как раз и описывают эти отношения. Язык и классификационная модель являются способом моделирования систем, окружающих нас, и в этом смысле в итоге они создают модель мира.
- Мне трудно свести воедино всё, что вы сказали. Может быть, вы приведёте какой-нибудь пример?
- Это огромная работа, не для беседы на лавочке, - задумчиво произнёс Басмач. - Хотя, знаете, существуют очень специальные языки для отдельных областей. Часто бывает так, что, допустим, система распознавания настолько специфическая, что выводит систему классификации и соответствующий ей язык из естественно-языковой области в специально-научную. Я приведу вам пример из области библиографии. Он хорош тем, что здесь создаётся модель лишь для одного отношения - «чтения».
Итак, существует множество людей и множество книг. Люди читают книги и тем самым формируют отношение «чтения». Конечно, нет ни одного человека, который бы владел знанием обо всём этом отношении, но есть люди, библиографы, которые неплохо его себе представляют. С языком всегда так: нет одного человека, формирующего модель. Я до этого сильно лукавил, когда говорил вам об одном наблюдателе. Ладно, пойдём дальше. Основная задача библиографа - на основе этого знания создать систему предсказания, какие книги предложить человеку, когда он придёт в библиотеку или в книжный магазин. Понятно, что человек, как правило, не будет читать уже прочитанную книгу. Поэтому наши предсказания должны относиться к ещё не реализовавшемуся чтению. В рамках реляционной модели это сделать принципиально невозможно.