Тролленбок поднялся и подошел к тяжелому, в пол-стены, буфету, изготовленному когда-то для очень богатой семьи: мастера здорово постарались с резьбой.
— Я видел лихорадку ю-ю не раз и не два, — сообщил он, сбрасывая на гладкий лакированный пол кухни кусок льда, предохранявший драгоценный горный сыр от подсыхания. — Но все же я был уверен, что в данном случае говорить о финальной стадии рано. К тому же видите ли, отец Лейф, — он не стал бы меня слушать. Я погонюсь за ним по улице? Замечательно…
Жос сдвинул каблуком чугунную крышку канализационного люка, забросил туда лед, слил воду с блюда и вернулся за стол. Узкий, стремительно острый нож казался странной игрушкой в его огромной руке.
— С самого севера, с огромной высоты, — сказал он, разваливая на толстые ломти желтоватый мягкий сыр, насыщенный травами. — Овец там пасут едва не на леднике.
— Завидую вам, — выдохнул Аствиц.
— Вы об этом? — воздел брови Жос. — Но я, наоборот, стараюсь для людей, — да, у меня поставщики в половине мира, да, у меня бывает дороговато, но где еще? Однако ж, знаете, ко мне порой и приличные мастера-ткачи захаживают. Закруточку пряностей, бутылочку винца для супруги, а про сыры и говорить не о чем. Не так уж все и дорого.
— Нет-нет, — поднял руки жрец. — Я не о том… забудем пока. Видите ли, хозяин Жос, когда мой постоялец умер, я был вынужден начать поиск — кому, собственно, я должен выслать уведомление? Благо королевский паспорт юноша хранил при себе… Однако ж прежде, чем я смог получить ответ на свой запрос, ко мне прибежала Вейра Дестафф. Наш странный гость, оказывается, успел побывать у нее.
— И… что? — Жос снова налил вина, однако ж отец Лейф успел уловить некое волнение в его руках. — Что она вам сказала?
Отец Аствиц вздохнул и прошептал короткую поминальную молитву.
— Он представился по форме, как и подобает… молодая баронесса, конечно же, впустила его в дом. Далее случилось странное: молодой человек, пав к ногам Вейры, потребовал показать ему семейные склепы из числа тех, что находятся на территории поместья. Баронесса приказала ему подняться и объяснить, в чем суть столь странной просьбы, но юноша, по всей видимости, впал в легкое забытье: он категорически отказывался отвечать на вопросы, постоянно при том повторяя о своем желании. Вейра Дестафф, как вы знаете, не из пугливых девушек — когда юный безумец насытился ее терпением, она сдернула со стены над камином гостиной ближайшую саблю и продемонстрировала пару восьмерок.
— Уши юного скандалиста не пострадали? — заботливо осведомился Жос. — Вейра фехтовала со мной. Дед не был блестящим искусником, но абордажником — о да!
— Слышав кое-что о вас, дорогой Тролленбок, могу предположить, что рубящий стиль покойного барона никогда не являлся для вас преградой…
— Не стану отрицать то, что известно вам о моей скромной персоне… вернемся, однако, к Вейре. Она?..
— Она пришла ко мне. Юноша бежал в великом смущении и обронил на садовой дорожке вот это, — жрец запустил руку в кармашек своей лиловой жилетки и выложил на стол хорошо знакомого орла.
— Той же ночью он умер? — уточнил Жос, глядя на старую бронзу.
— Утром, — кивнул жрец. — Он умер, не оставив каких-либо завещаний, но и это не все. Видите ли, хозяин Жос, я не пошел бы к вам, не удостоверившись в вашем благородном происхождении.
— Мы уже говорили о благородном, — перебил Жос, — так что хватит.
— Оставьте, — махнул рукой жрец. — Предки Его Величества выслужили дворянство всего лишь тысячу лет тому. Речь не о том… я знаю, вы изрядно интересуетесь военной историей нашего богоспасаемого королевства?
— Имею слабость, — фыркнул Жос. — Деньги мне вкладывать особо некуда, к игре на биржах я не способен, мое дело — копить. Задачу обеспечить потомство я в этом смысле уже выполнил: коллекцию я собираю с детства, даже юнгой, помню, на печенье экономил, чтобы купить старую книгу.
Жрец понимающе кивнул. Его тонкие пальцы скользнули к сыру, потом рука сноровисто отломила ломтик мягкого, вечером испеченного хлеба. Жос прищурился — отец Лейф фехтовал, да и, по всему, недурно. Ему вдруг даже захотелось подняться в кабинет, достать из огромного оружейного сейфа пару длинных узких сабель шамен, недавно еще принятых среди столичных аристократов, и предложить одну жрецу.
Отец Аствиц его бесил — зачем?
— Самым удивительным оказалось то, — заговорил вдруг жрец, — что юноша, по его словам, имел некое, хотя и дальнее, отношение к конюшему правой стороны покойного нашего Ориоля IV.