Любимый герой Достоевского двадцатилетний Алеша Карамазов очарован христоликой личностью старца Зосимы и, влекомый некоей христолюбивой силой, оставляет все, уходит к старцу в монастырь и в нем — благом, кротком и мудром — находит идеальный выход для своей молодой души, которая рвалась из мрака мирской злобы к свету любви [304]. Он живет в келий самого старца Зосимы и, целиком предавши ему душу, проходит подвиг абсолютного послушания. Старец Зосима воспитывает Алешу нежно и мудро, преображая его душу, исполняя евангельскими добродетелями и наполняя его сердце христолюбивыми чувствами и сладостными Христовыми тайнами. Все пронизано сиянием Христовым — возрождающим и преображающим, благим и кротким. Это благое и всепроникающее сияние старец Зосима изливает на всякого, он открывает в каждом человеке то, что в нем богоподобно и христолюбиво, бессмертно и вечно, и на этом созидает возрождение всякой личности. Если нужно найти непреходящую сущность человеческой личности, то ее необходимо искать, без сомнения, в богоподобном бессмертии души. Соединить это бессмертие с бессмертным Богом — смысл и цель существования человека на земле. Это достигается через христолюбивое подвижничество, и первый из подвигов — вера.
И с веры начинается настоящая жизнь человека на земле, жизнь бессмертной, боголикой души. Вера производит в целокупном существе человека полное преображение и перемену всех ценностей: все людское и смертное человек заменяет Божиим и бессмертным, исключает все, что ранее считал смыслом и целью своей жизни и воспринимает Богочеловека Христа смыслом и целью своего существования во всех мирах. Несмотря на то, что человек — сложное существо, вера становится ведущим, определяющим подвигом жизни, она подчиняет себе всего человека, движет его, смертного — к бессмертию, живущего во времени — к вечности и ведет его евангельским путем к конечной цели — соединению с Богочеловеком Христом. Чудотворный Лик Христов — путеводная звезда на этом пути.
Таково евангельское понимание веры. Такое понимание было и у Достоевского. Он это выражает и подтверждает своей "схемой веры". Он говорит: "Схема веры: "Православие заключает в себе Лик Иисуса Христа" [305]. Если этот набросок веры уточнить и расширить, то можно сказать: веровать православно — это значит считать Лик Иисуса Христа вечным смыслом и целью своего существа: жить по Нему, мыслить Им, чувствовать Им, все измерять Им во всех мирах и принадлежать Ему всей душой своей, всем сердцем своим, всеми силами своими.
Только такая вера в Богочеловека Христа есть настоящая вера, ибо только она вносит осмысление в жизнь человека во всех мирах. Может существовать или только такая вера, или нужно сжечь все, ибо без Него все лишается смысла, все становится глупо и ужасно и на небе, и на земле, и под землей. К этой решительной дилемме подошел Достоевский, ища смысл и цель человеческому существованию в нашем земном мире [306].
Подвигом веры воскрешает себя человек из гроба своего эгоизма. Христоцентризмом подвига веры он побеждает эгоцентризм своего тщеславного разума, мятежной воли и зараженного грехом сердца. Человеческий разум, каковым он является в своей эмпирической данности, ограничен, эгоистичен, заражен грехом, надменен, — это то, что должно быть преодолено. Преодолеть и покориться разуму безграничному, чистому, безгрешному, вечному, богочеловеческому, — одним словом, — разуму Христову, — это первое требование евангельского, православного подвига веры [307]. По убеждению Достоевского, обретение веры в Богочеловека Христа и в загробную жизнь бесконечно важнее обладания сознанием, познанием, наукой [308]. Человеку свойственно неверие из-за того, что он разум свой ставит превыше всего. А поскольку разум свойственен только человеческому организму, то он не может и не хочет воспринимать жизнь в каком-то другом облике, т. е. жизнь после смерти, и поэтому не верит, что эта форма жизни более совершенная. С другой стороны, человеку в силу его природы свойственно ощущение проклятого сомнения, ибо человеческий разум устроен таким образом, что не может веровать в себя беспрестанно, не может удовлетвориться самим собой, а поэтому не склонен свое существование считать самодостаточным. Отсюда проистекает тяга верить (Drang zum Glauben) в существование жизни по ту сторону гроба. "Люди, очевидно, существа переходные, и существование наше на земле есть, очевидно, процесс — беспрерывное существование куколки, переходящей в бабочку" [309].