Мы с вами уже в курсе, что смертная казнь не состоялась, что людей подвергли серьезному испытанию, но в последний момент помиловали.
Генерал высшего ревизионного военного суда на основании монаршей милости и принимая во внимание искреннее раскаяние многих осужденных, их добровольное признание, молодые годы и то, что их замыслы не достигли результатов, ходатайствовал о замене смертной казни на каторжную работу. Достоевскому запросили 8 лет на каторге, резолюция Николая I сократила срок вдвое. «На 4 года и потом рядовым».
25 декабря 1849 года Достоевского и еще двух осужденных заковали в кандалы и отправили из Петербурга. Дорога была нелегкой, везли их в открытых санях, и, несмотря на теплую одежду, за 10 часов пути они успевали основательно замерзнуть. Писатель потом вспоминал: «Я промерзал до сердца и едва мог отогреваться потом в теплых комнатах». В больших городах арестованных оставляли на ночлег. В Шлиссельбурге их наконец пересадили из открытых саней в закрытые. В Тобольске по пути на омскую каторгу Ф.М. Достоевский встретился с женами декабристов Н.Д. Фонвизиной, Ж.А. Муравьевой, П.Е. Анненковой. Н.Д. Фонвизина подарила ему Евангелие, в котором между страницами были десять рублей. «Они благословили нас в новый путь, перекрестили и каждого оделили Евангелием – единственная книга, позволенная в остроге. Четыре года пролежала она под моей подушкой в каторге. Я читал ее иногда и читал другим». Эту книгу он берег всю жизнь, неоднократно обращался к ней в сложных ситуациях и ежедневно делал пометки на ее полях. Начиная с прибытия в Тобольск бытие и творчество писателя отражены в этих записях.
Хочется отметить один показательный случай, произошедший в Тобольске. Петрашевец И.Л. Ястржембский был осужден так же, как и Федор Михайлович, только Достоевского определили в Омский острог, а его товарища – на Екатерининский винокуренный завод. Но до Тобольска они ехали вместе и пробыли там на пересыльном дворе почти неделю. Когда Ястржембский оказался в холодной, темной камере и их от уголовников отделяла лишь тонкая перегородка, выдержка ему отказала, и он решился на самоубийство, о котором уже задумывался ранее. От этого страшного шага его спас Достоевский. «В дружеской беседе мы провели большую часть ночи… Я отказался от всякого крайнего решения»[41]. Несмотря на свои непростые переживания, Федор Михайлович был отзывчив на помощь другим.
А впереди были четыре года каторги, затем более пяти лет службы в Семипалатинске. Возвратиться в Петербург ему удалось только через десять лет, совсем другим человеком.
Вряд ли нужно говорить, что каторжная жизнь – жизнь тяжелая. Видел Достоевский там немало. «Вошел сторож, тупо посмотрел на мертвеца и отправился к фельдшеру. Фельдшер… быстрыми шагами, ступая громко по притихшей палате, подошел к покойнику и с каким-то особенно развязным видом, как будто нарочно выдуманным для этого случая, взял его за пульс, пощупал, махнул рукой и вышел…»[42]
Каторга как отдельный вид искусства
Один убил по бродяжничеству, осаждаемый целым полком сыщиков, защищая свою свободу, жизнь, нередко умирая от голодной смерти; а другой режет маленьких детей из удовольствия резать, чувствовать на своих руках их теплую кровь, насладиться их страхом, их последним голубиным трепетом под самым ножом. И что же? И тот и другой поступают в ту же каторгу.
Каторжане. 1850-е
Неизвестный художник. Достоевский на каторге. 1850-е
Каторжанин в кандалах на отдыхе. 1850-е
К.П. Померанцев. Праздник Рождества в Мертвом доме. 1862
Предыдущая глава отличается краткостью. Таким способом мне хотелось подчеркнуть, что якобы важное политическое дело не стоило и выеденного яйца, акцентировать на нелепости обвинений, донести, что о самом процессе и рассказывать особо нечего. А вот последствия были тяжелы и губительны. Восемь месяцев следственных действий в казематах Петропавловской крепости, мнимая казнь, пятнадцать дней пути в мороз, и каторга. «Кругом снег, метель… впереди Сибирь и таинственная судьба в ней, назади все прошедшее»[43]. И этому стоит уделить существенно больше внимания. Тем паче, что, отбыв наказание, Достоевский написал и опубликовал повесть «Записки из мертвого дома». До него никто так откровенно не освещал жизнь каторжников.
Федор Михайлович прибыл в Омский каторжный острог в конце января 1850 года. Город Достоевскому не понравился. «Омск гадкий городишка. Деревьев почти нет. Летом зной и ветер с песком, зимой буран. Природы я не видел. Городишка грязный, военный и развратный в высшей степени», – так писал он своему брату после того, как покинул каторгу. Подобное описание вполне объяснимо, вряд ли может понравиться населенный пункт, где ты отбываешь наказание, и кроме того, у Достоевского не было возможности увидеть Омск в полной мере, он смотрел на него из «окон» острога. Встретили писателя на каторге крайне недружелюбно. «Ненависть к дворянам превосходит у них (каторжников. – Прим. авт.) все пределы, и потому нас, дворян, встретили они враждебно и со злобною радостью о нашем горе. Они бы нас съели, если б им дали». Из 162 арестантов только двенадцать были политическими, остальные отбывали сроки за убийства, разбой, воровство, причинение увечий и другое.