– О! – сказала Минакши, потрясенная, и даже не слегка.
Окруженная со всех сторон столькими своевольными личностями, Апарна довольно рано развила весьма богатый словарный запас. Трехлеткам не положено так четко изъясняться, да еще и условными конструкциями.
Минакши взглянула на Апарну и вздохнула:
– Ты потрясающий ребенок! А теперь выпей молочка, – сказала она, а затем обратилась к айе: – Дудх лао. Эк дум!
И Мириам заскрипела за стаканом молока для малышки.
Почему-то медленно удаляющаяся спина айи раздражала Минакши, и она подумала: «Нам и в самом деле нужно заменить Б. К. Абсолютно бесполезная рухлядь».
«Б. К.» – так они с Аруном частенько называли престарелую няньку. Минакши с удовольствием смеялась, вспоминая тот случай за завтраком, когда Арун оторвался от кроссворда в «Стейтсмене», чтобы сказать:
– Ох, прогони эту беззубую каргу из комнаты. Она весь аппетит отбивает.
С тех пор Мириам стала «Б. К.».
«Жизнь с Аруном полна подобных внезапных, восхитительных моментов, – подумала Минакши. – Если бы так было всегда…»
Беда в том, что ей приходилось вести хозяйство, а она это терпеть не могла. Раньше за нее все делала старшая дочь господина судьи Чаттерджи. И теперь она постигала, насколько сложно хозяйствовать самостоятельно. Управлять челядью (айя, слуга-повар, подметальщик и садовник, работающие неполный день. Шофером, который числился в штате компании, командовал Арун), вести счета, делать самостоятельно покупки, которые нельзя доверить слуге или айе, следить, чтобы все это укладывалось в бюджет. Последнее она считала самой сложной задачей. Минакши воспитывалась в роскоши, и хотя она настояла (вопреки совету родителей) на романтическом приключении, которое означало, что после свадьбы надо непременно стоять на своих четырех ногах, оказалось, что она неспособна обуздать привязанность к некоторым вещам (например, заграничному мылу или маслу), которые были неотъемлемой частью цивилизованной жизни. Ей не давал покоя тот факт, что Арун помогал всем и каждому в своей семье, и она частенько ему об этом напоминала.
– Ну, – сказал недавно Арун, – теперь, когда Савита вышла замуж, стало на одного меньше, согласись, дорогая.
Минакши вздохнула и ответила двустишием:
Вышла замуж, и, поверь,
Меры все при мне теперь.
Арун нахмурился. Ему в очередной раз напомнили, что старший брат Минакши – поэт. Самый зрелый плод давней и близкой дружбы с рифмами, настоящей одержимости импровизированными двустишиями, которые почти все Чаттерджи научились складывать с младых ногтей. Порой стишки получались чрезмерно ребячливые.
Айя принесла молоко и ушла. Минакши снова обратила свои прекрасные очи к «Будденброкам», пока Апарна сидела на кровати и пила молоко. С нетерпеливым стоном она отбросила Томаса Манна на кровать, повалилась следом, закрыла глаза и немедленно уснула. Проснулась она спустя двадцать минут от внезапной боли, когда Апарна ущипнула ее за грудь.
– Не будь злюкой, Апарна, сокровище мое. Мама пытается поспать, – сказала Минакши.
– Не спи, – ответила Апарна. – Я хочу играть.
В отличие от других детей ее возраста Апарна никогда не говорила о себе в царственном третьем лице, хотя ее мать постоянно грешила этим.
– Лапочка, мама устала, она читала книгу и не хочет играть. Не сейчас, во всяком случае. Позже, когда папа придет домой, он поиграет с тобой. Или можете поиграть с дядей Варуном, когда он вернется из колледжа… Что ты сделала со своим стаканом?
– Когда папа придет домой?
– Я бы сказала, примерно через час, – ответила Минакши.
– «Я бы сказала, примерно через час», – задумчиво повторила Апарна, словно ей понравилась фраза. – Я тоже хочу кулон! – добавила она, потянув золотую цепочку матери.
Минакши обняла дочку.
– Будет и у тебя такой, – сказала она, меняя тему, – а теперь иди к Мириам.
– Нет.
– Тогда оставайся, если хочешь, но веди себя тихонечко.
Какое-то время Апарна молчала. Она посмотрела на «Будденброков», на свой пустой стакан, на спящую мать, на стеганое одеяло, на зеркало, на потолок. Затем позвала:
– Мам?
Ответа не последовало.
– Мама? – попыталась снова достучаться Апарна, чуть повысив голос.
– Ммм?
– МАМА! – крикнула Апарна во все горло.
Минакши резко села и встряхнула Апарну.
– Ты хочешь, чтобы я отшлепала тебя? – спросила она.
– Нет, – решительно ответила Апарна.
– Тогда почему ты кричишь? Что ты хочешь сказать?
– У тебя был тяжелый день, дорогая? – спросила Апарна, надеясь смягчить мать очарованием.