Я ни мало не хулю такой хитрости, которая основывается на какомъ ниесть правилѣ. Но когда такіе люди вымышляютъ новыя свои системы, и объясняютъ оныя на бумагѣ безъ всякой пріятности, не имѣя твоего дарованія, то я признаюсь тебѣ, что на оное досадую, и что ихъ письма весьма меня тронули. Что касается до тебя, Ловеласъ, когда бы ты и разположился слѣдовать презрительному твоему намѣренію; но не откажись помочь мнѣ избавиться отъ моей тягости пріятною твоею перепискою, естьли тебѣ остается хотя нѣкое желаніе обязать въ задумчивости находящагося твоего друга.
Белфордъ.
Письмо CLXXXV.
Въ пятницу въ вечеру 19 Маія.
Когда я тебѣ столь чистосердечно открылся и объявилъ, что главное мое намѣреніе состоитъ единственно въ томъ, дабы испытать добродѣтель, на такомъ основаніи: что естьли ея добродѣтель тверда; то ей нечего опасаться, и что бракъ будетъ ей наградою, по крайней мѣрѣ естьли я не могу попустить дать ей наслаждаться свободною жизнію, которая была бы, по истиннѣ пріятна моему сердцу, и я удивляюсь видя тебя безпрестанно прибѣгающаго къ твоимъ смѣшнымъ предложеніямъ.
Я также думаю, какъ и ты, что въ нѣкое время, когда буду разумнѣе; то заключу,,что въ своевольныхъ нашихъ намѣреніяхъ нѣтъ ничего кромѣ тщеславія, дурачества и сумозбродства. Но не то ли ето значитъ, что должно быть прежде разумнѣе?,,
Я нимало не намѣренъ, какъ ты того опасаешься, упустить изъ моихъ рукъ несравненную сію дѣвицу. Не ужели ты скажешь въ ея похвалу хотя въ половину того, что я сказалъ, и того, что не престану говорить и писать? Тиранъ ея отецъ ее проклинаетъ за то, что она лишила его власти побудить ее выдти, противъ ея воли, за такого человѣка, котораго она терпѣть не можетъ. Ты знаешь, что съ сей стороны заслуги ея, въ моемъ сердцѣ впечатленныя весьма посредственны. Хотя бы ея отецъ былъ тиранъ; то сіе развѣ для меня причина, чтобъ не испытать такую добродѣтель, которую я намѣренъ наградить? Для чего, скажи пожалуй, продолжать безпрестанно сіи размышленія о столь изящной дѣвицѣ, какъ будто тебѣ кажется извѣстнымъ, что она не воспротивится мнѣ въ опытѣ? Ты мнѣ повторяешь во всѣхъ своихъ письмахъ, что когда она въ моихъ сѣтяхъ; то ея паденіе неминуемо; а ея добродѣтель поставляешь ты предлогомъ своихъ безпокойствъ.
Ты называешь меня орудіемъ подлаго Жамеса Гарловъ! Сколько разъ хотѣлъ я тебя за то ругать! Такъ точно, я орудіе презрительнаго сего брата, и сей ненавистной сестры; но взирай со вниманіемъ на все произсходящее; то и увидишь какой будетъ жребій одного и другой.
Не полагай противъ меня ту чувствительность, которую я знаю, чувствительность, которая ввергаетъ тебя въ противорѣчія, когда ты укоряешь твоего друга въ жестокосердіи, и которую бы ты никогда не зналъ, естьлибъ я не сообщилъ оной тебѣ.
Помрачить толикую добродѣтель. Смѣешь ты мнѣ говорить. Несносное однословіе! да и при томъ дерзаешь присовокупить, что непорочнѣйшая добродѣтель можетъ быть помрачена тѣми, которые не почитаютъ чести и издѣваются надъ торжественными обязательствами. Какая бы была по твоему мнѣнію та добродѣтель, которую бы можно было помрачить безъ обязательствъ? Не весь ли свѣтъ наполненъ сими обманчивыми пріятностями? И съ нѣсколькихъ вѣковъ не почитаются ли любовные обязательства за шутку? Впрочемъ предосторожности противъ вѣроломства нашего пола, не составляютъ ли необходимой части воспитанія женщинъ?
Мое намѣреніе состоитъ въ томъ, дабы преодолѣть самаго себя; но я хочу сперва попытаться побѣдить прекрасную Клариссу. Не сказалъ ли я, что честь ея пола весьма великое участіе имѣетъ въ семъ искушеніи?
Когда ты найдешь въ какой женщинѣ хотя половину ея совершенствъ, то ты женишься. Въ доброй часъ; женись, Белфордъ.
И такъ развѣ дѣвица уничижается искушеніемъ, когда она тому противится?
Я весьма радуюсь, что ты укоряешь себя когда не обращаешь на путь истинны презрительныхъ грѣшниковъ, которые погублены другими а не тобою. Не опасайся уличеній, коихъ бы ты могъ ожидать, похваляясь, что не испортилъ еще нравовъ ни какой молодой дѣвицы, которая бы по твоему мнѣнію пребыла цѣломудренна. Твое утѣшеніе походитъ на утѣшеніе Готтентота, которой лучше согласится съ прожорствомъ ѣсть оставшіяся послѣ пищи скверности, нежели поправить свой вкусъ. Но ты, благоразумной человѣкъ, уважилъ ли бы такую дѣвицу, какова моя сельская красавица, естьлибъ мой примѣръ не тронулъ тебя такою честностію? Она же не одна дѣвица, которую я пощадилъ. Когда познаютъ мою власть; то кто будетъ великодушнѣе твоего друга?