Мой будильник звонит в семь, а значит наступил первый день занятий, но я уже час как на ногах. Поскольку я не из тех, кто все утро валяется в постели, несмотря на усталость, я встаю и принимаю душ. Столь необходимый и холодный.
Выйдя из ванны и переодевшись в джинсы и толстовку с капюшоном, я иду на кухню, чтобы быстро перекусить, прежде чем отправиться на занятия в девять утра. Я подумываю о том, чтобы пожарить себе несколько яиц и тостов, когда происходящее на кухне останавливает меня на полпути.
Я не был готов проснуться и увидеть, как Жасмин готовит у меня дома.
На ней спальные шорты, футболка оверсайз и белые носки до щиколоток. Волосы собраны в беспорядочный пучок на макушке, а тело навалилось на выдвижной ящик, пока она ищет, как я предполагаю, сковородку для жарки, судя по хлебным палочкам для французских тостов, лежащим на тарелке рядом с ней.
— В ящике слева от тебя, — говорю я, прочищая горло и отчаянно пытаясь не пялиться на ее идеальную задницу.
Жасмин не вздрагивает от моего присутствия, когда выпрямляется, и, кажется, уже комфортно чувствует себя в квартире.
— Спасибо.
Я подхожу к островку, и меня обдает ароматом корицы и клена.
— Вкусно пахнет, — говорю я, потирая рукой живот. — Я хочу приготовить яичницу. Хочешь?
Жасмин поворачивается, ее глаза мгновенно встречаются с моими.
— Черт, я забыла сказать тебе, что у меня аллергия на яйца. Ты можешь есть их и хранить дома, но как только я коснусь их хоть кончиком языка, меня тут же отправят в отделение неотложной помощи. Я всегда ношу с собой EpiPens12 в сумочке и один храню в ящике прикроватной тумбочки на случай, если тебе когда-нибудь понадобится ими воспользоваться. Они небесно-голубого цвета, оранжевые на конце.
У меня волосы на руках встают дыбом при мысли о том, что мне когда-либо придется их использовать. Я молюсь, чтобы этого никогда не случилось.
— Понял. Ты больше никогда не увидишь здесь яиц. Не волнуйся, — заверяю я ее.
— Элио, — начинает протестовать она, опершись бедром о стойку.
— Не надо, — прервал ее я.
Она удивляет меня, когда на ее губах появляется застенчивая улыбка. Это что-то новенькое.
— Тебе не нужно делать это ради меня. Я же сказала тебе, что ты можешь их есть. Мне это никак не вредит.
— Да, но я не собираюсь испытывать судьбу, когда дело касается тебя, — слова слетают с моих губ быстрее, чем я успеваю их осознать, потому что не сказал бы этого, если бы мыслил здраво.
Возьми себя в руки, чувак.
Желая сменить тему, я спрашиваю:
— Тогда как ты приготовила французские тосты?
Поставив сковороду на плиту и включив огонь, она кладет на разогревающуюся поверхность кусочек сливочного масла, и шипящий звук наполняет воздух.
— Я использовала миндальное молоко из твоего холодильника, размолола немного льняного семени, затем добавила в смесь корицу и кленовый сироп. Этот рецепт придумала я с моей хальмони. Обожаю есть их с кленовым сиропом. И люблю добавлять его в кофе, — объясняет она, и ее глаза светятся ярче, чем я когда-либо видел. Кажется, она действительно любит готовить.
— Твоя бабушка?
— Да, я очень по ней скучаю. Она скончалась три года назад, — говорит она мне, не отрывая глаз от еды.
— Мне очень жаль, Жасмин.
Прежде чем я успеваю что-либо сказать, она добавляет:
— Надеюсь, ты не против, что я использовала твои продукты. Сегодня после занятий я хочу сходить в магазин. Куплю тебе все, что взяла.
— Нет, не нужно, — мой голос рассекает воздух.
— Я буду тратить на тебя деньги помимо арендной платы каждый месяц, и не спорь со мной, пожалуйста. Мне нужно внести свой вклад.
Я киваю, хотя и не согласен с этим.
Жасмин кладет на сковороду несколько ломтиков хлеба, покрытых мукой, и шипение усиливается, прежде чем стихает.
— Хочешь, я буду готовить тебе завтраки? — она, к счастью, меняет тему.
— Пожалуйста, — я почти умоляю, наслаждаясь тем, как ее губы подергиваются, пытаясь сдержать улыбку. Она может говорить, что я ей не нравлюсь, но думаю, что могу это изменить.
— Ну, сейчас еды хватит только на меня, так что сегодня утром тебе придется самому себя накормить. Но, может, я угощу тебя в следующий раз?
— Был бы рад. Я люблю готовить, так что, возможно, мог бы делать для нас ужины, а ты будешь делать завтраки? Это если мы оба будем дома, — предлагаю я.
— Ты любишь готовить? — спрашивает она, переворачивая палочки с идеально поджаренной стороной.
— Да, для меня это обыденное дело. Из головы уходят все мысли и остается только то, что я должен делать руками. Это успокаивает, — отвечаю я, обращая внимание на то, как естественно она ощущается на моей кухне, пока готовит и болтает со мной. Я никогда ничего подобного раньше не испытывал, и не могу сказать, что ненавижу это чувство.
— Я придерживаюсь определенного графика готовки. Когда я жила со своей лучшей подругой Авророй, я всегда готовила каждый наш прием пищи, потому что она терпеть это не могла. Так что в некотором роде приятно делить эти обязанности с кем-то.