Я же уже просто подскакиваю с места и, как последний идиот, бегу к экрану, чтобы забрать её из всего этого ужаса. Но вместе с осознанием, что не смогу, я продолжаю жадно вслушиваться в слова песни и надеяться, что у Миры всё же получится вырваться из этих безжалостных «лап»:
«Я просто хочу сделать это,
Если это уже почти конец.
Я не вижу, куда мне идти,
И чувствую себя так одиноко.
Моя кровь разлилась по земле –
Я больше не могу этого простить.»
Ну, вот у Моей Девочки всё-таки получается ещё раз вывернуться и подняться. Вдали и немного выше над сценой появляется яркий белый свет, формирующий небольшой тоннель. На личике Миры появляется улыбка надежды – и она изо всех сил рвётся туда, выкручиваясь из нежеланных «объятий» и выпрыгивая из них при помощи каких-то невероятных сальто. Пение солиста, «плачь» электрогитары и это «Последнее Представление» Миры буквально выворачивают всю Душу наизнанку. Я уже и сам не могу понять, где сейчас нахожусь, и что со мной происходит. Сердце бешено колотится, тело, будто свело судорогой, и оно ощущается холодным куском льда, но при этом в груди просто нереально горит. Но я не хочу сейчас об этом думать, а всеми силами желаю спасения Своей Малышки хотя бы на экране телевизора…
Мира уже почти добралась до желанной цели – и в прыжке протягивает свои руки к свету. Цепи опережают её – и кажется, что выстраданное спасение уже близко, но тут на последних фразах припева, Миру снова обхватывают тени рук и девушка падает в кувырке на пол. Её тащат назад уже четыре руки, но Моя Девочка продолжает сопротивляться под всё нарастающую динамику композиции:
«Кто выбирает, что правильно?»
Она вырывается из «захвата» и с отчаянием на лице бежит к одному из чёрных «людей-голограмм». Широко раскрывает руки для объятия, но вместо этого лишь проскакивает сквозь «человека» с просто непередаваемым выражением душевной боли, терзанием и зарождающейся безысходностью. Солист надрывно поёт, электрогитара разрывается «плачем»:
««Никто» может заговорить –
И тогда вы обернётесь
Или убежите прочь?»
Мира каким-то чудом и невероятной ловкостью уворачивается от своих преследователей, но тоннель стремительно угасает, а с правой части сцены постепенно наступает мрак. Солист поёт уже на своём пределе, музыка невероятно плотная, моё сердце продолжает вырываться из груди, а Мира «пролетает» ещё сквозь одного «человека», так и не получив желанной помощи, под слова:
«Моё сердце плачет,
Ведь я могу никогда этого не увидеть.
Но всё же я должен идти.»
Её захватывает в плен множество «рук» и тянут в сторону кромешной тьмы спиной вперёд. Она ещё пытается сопротивляться, но на ней уже практически не осталось видимых участков – сплошные тёмные пятна. Девушка оборачивается в сторону тоннеля и наблюдает, как он стремительно затухает…
Солист надрывно поёт:
«Я должен идти…
Я должен идти…
А-о-о-о-о, о-о-о!»
А на Моей Девочке видно уже только часть личика: её огромные глазища, наполненные непониманием, ужасом и безысходностью. Ротик прикрыт чёрной тенью «руки». Солист уже не поёт, вся сцена погружена в кромешный мрак, как в самом начале. Сейчас слышен лишь разрывающийся «плач» электрогитары и видно верхнюю часть лица Миры, которое взято крупным планом. Я стою в полнейшем оцепенении и с ужасом наблюдаю, как из этих нереальных глаз по очереди начинают скатываться слезинки под затухающее соло электрогитары. Перебор последних аккордов – тяжёлый выдох, после которого полное резкое исчезновение даже той оставшейся части личика девушки во тьме, и тишина…
Меня начинает бить крупная дрожь, а я смотрю на полностью чёрный экран, на котором сейчас появилась надпись:
«Фестиваль современного танца в Севильи (Испания), июнь 2014 года».
Понимаю, что это мероприятие проходило за несколько месяцев до того самого злосчастного Чемпионата мира в Эмиратах.
И проговариваю вслух, будто ОНА сейчас может меня услышать:
«Мира, что же ты с собой делаешь-то? Девочка Моя Хорошая.»