Нечего не попишешь, ночь - искусный палач слабеющих духом. Попытки ее изощрены и сладорадостны.
Дыхание ускользает от присутствия духа, пытающегося сохранить подобие порядка среди беснующих мыслей, образов, чувств.
Ночь жаждет крови.
Ночь жаждет слез.
Ночь жаждет покоя и обрушивает ураганы страстей в стремлении обуздать неконтролируемую гордыню.
Темнота дарит черные крылья воспаленной фантазии.
Она пытается парить, но срывается в падение, взлетает, вновь падает, и мчится в бездну кромешной беспросветности, словно эта вышина звездного неба.
Безумство свободных желаний. Отчаянная неуверенность.
Тягость рождена ожиданием. Пораженное время обернулось тенью шаткой надежды на несомненное возмездие.
Под шепот внутренних криков плавится золото усталости. Жажда победы превращает его в ядовитую ртуть.
Глаза раскрываются.
Ночь бесконечна.
╦╦╦
Распрощавшись с холодным небом, темнота медленно уползала в земные недра. Серебристые сумерки наполнили свежесть воздуха.
Хмурое осеннее утро.
Тяжелые облака плывут над городом, царапая серыми животами шпили остроконечных башен, в сторону восточных гор.
Явившиеся на пустырь хранят в сердцах тьму ушедшей ночи. Они глядят друг на друга и видят лишь ледяной мрак, таящийся в глазницах освобожденного гнева.
Бывает так, что даже гнев слушает приказы сердца и тогда его мрак замирает.
Звуки обнажающихся клинков превращают в камни сердца.
Воспламененная кровь и глаза демонов.
╦╦╦
Герман опустил меч в нижнею позицию, невозмутимо ожидая атаку.
Ветер сделал шаг навстречу противнику и нанес колющий удар в область груди. Едва уловимым движением Герман отразил нападение и контратаковал. Иоан успел отскочить назад, но отточенное лезвие все- же коснулось его, поранив шею. Кровь теплой струйкой потекла за ворот рубашки.
Герман перешел в нападение, острие его меча мелькало в нескольких сантиметрах от лица Ветра, тот парировал и медленно отступал.
Поединщики хранили зловещее молчание. Лишь звон стали, и шелест дыхания рассекали чистоту воздуха.
Наступательные действия Германа прекратились внезапно и неожиданно, он отпрыгнул назад и застыл, опустив клинок острием к земле. На мгновение его лицо затуманилось, словно подернулось дымкой, затем наступила жуткая ясность. Иоан увидел смерть в расфокусировнном взгляде соперника.
Он попробовал сосредоточиться и выровнять дыхание. Ничего подобного. Сильное тело слушалось приказов разума, сам же мечущийся дух оставался неумолимым.
И тогда в его движения вкралась неправда.
Кружась вокруг Германа, Иоан ждал подходящего момента, слабости, бреши в сосредоточении готовности, но противник его, оставаясь целостным, казалось и не помышлял ни об обороне, ни о нападении. Он стоял, расслабившись, опустив меч, не удосуживаясь даже оборачиваться, когда Иоан обходил его сзади.
Великое искушение- спина врага. Иоан приблизился на шаг. Герман не среагировал. Еще шаг. Незащищенная спина находилась так близко, что стоило лишь сделать легкое движение кистью и меч проткнет насквозь тело королевского любимца.
Иоан заглотил наживку. Он видел свою победу и медлил лишь смущаясь атаковать в спину.
Поединок есть поединок. Правила оставлены за краем добра и зла.
Иоан рубанул, вложив всю силу и быстроту в это движение. Он ожидал подвоха, ощущая мастерство соперника. Он не ожидал только встречи с самой Пустотой. Меч со свистом рассек воздух, чувства едва донесли до восприятия движение тени, мелькнувшей под разящим клинком.
Дух вспыхнул и озарился огнем понимания сущего. Единое стало местом присутствия. Мир остановился, вобрав в себя все краски, звуки, запахи, чувства.
Справедливость позволила ему улыбнуться перед ликом собственной бесконечности.
Сталь вошла в плоть глубоко и безжалостно. Иоан почувствовал, как его грудная клетка раскрывается подобно книге, и как сама жизнь его бросается прочь, вдаль сверкающего совершенства.
Кровь хлынула из распахнутой груди, и обнаженное сердце еще несколько раз дернулось в изуродованном, еще мгновение назад цветущем молодом теле.
Ветер смотрел в глаза Пустоте, плавно оседая на влажную от затянувшейся осени землю, и Пустота видела в глазах Ветра яркое божество Милости, оставаясь бесстрастной и чистой, как и положено быть самой Смерти.
╦╦╦
Герман не торопился уйти. Он стоял, возвышаясь над распростертым телом, глядя в сторону пробудившегося светила, когда стройной фигура Странника показалась среди редких кустов акаций.
Артемий подошел к мертвому Иоанну, опустился на одно колено и снял с головы шляпу. Густые кудри рассыпались по воротнику синего плаща. Он протянул руку к лицу убитого, прикрывая похолодевшие веки. Губы шевельнулись, прошептав слова прощания. Его лицо оставалось бледным и непроницаемым.
- Ты не слишком утомился, Герман? - тихо спросил Артемий, не поднимая глаз.
- Я тебя ждал, весёлый шаман. Этот мальчишка оказался всего лишь между нашей встречей.
- Всего лишь?..
- Он умер в честном бою.
Артемий подобрал меч Иоана и поднялся с колен.
- Сегодня мрачное утро...
- Я готов и в хорошей форме. К черту слова. Или клинок ученика не слишком удобен для учителя?
Артемий вынул из кармана белый платок и обтер прилипшую грязь и следы крови с клинка Ветра.
- Все в порядке.
Отведя руку с оружием в сторону, Артемий медленно двинулся навстречу сопернику. Герман не двигался. Лишь когда расстояние между ними сократилось до одного метра, он сделал молниеносный выпад. Артемий развернул корпус, пропуская удар мимо, одновременно рубанув мечом с права - налево. Герман отпрыгнул, но на его жилете появилась багровая полоса. Он отступил еще на шаг и встал в позицию, опустив острие меча вниз. То же самое сделал Артемий.
И тогда Пустота встретилась с Единением.
Взгляды рассеялись, сердца раскрылись, а сила обрела текучесть и направление. Пустота впускала в себя энергию, оставаясь чистой и равнодушной. Ибо пустота - мать неподвижности. Силе не совладать с пустотой, но и пустоте необходимы уловки метаморфозы, чтобы поразить место противоположное потоку силы.
Две равные силы рождают содружество сил, либо, столкнувшись и исчерпав мощь и напор, они превращаются в ничего.
Наносящий удар, помни: невозможно поразить то, в чем нет существующего, реализуя силу, ты раскрываешь беззащитную противоположность её потока.
Пустота - абсолютный щит и броня, единственное, чего она жаждет - это обернуться силой. Сила же жаждет обратно.
Никто не примерялся и не оценивал действия соперника. Никто не искал слабых мест и изъянов несовершенности. Два сердца, две твердыни свободно парили в океане бесконечности, связанные единой сосредоточенностью.
В том мире, где находился Герман, не было его собственной личности. Единственное, что существовало в нем - это намерение, опиравшееся на Пустоту. И он оставался непобедимым до тех пор, пока его неподвижность не реализует силу намерения.
В мире Артемия Дождя сосредоточенность опиралась на единое проявление духа. Он ощущал свое "я" в собственном теле, пустоте соперника и слабой частице внешнего мира. В сущности, он сам являл собой вселенную, движимую, законом противоречия. Артемий был отражением обратимости. Гнев, испытанный перед началом поединка, создал намерение уничтожения, но подчиняясь закону, он мог реализовать свое намерение лишь в момент движения. Артемий отражал мир пустоты, одновременно проявляя пустоту и наполненность.