В принципе, состояния поединщиков не отличались ничем. Различие составляло лишь то, на что опирался каждый из них в мгновение возникающего противоречия.
Ветер разгонял тучи. Солнце обняло лучами света остывающую землю. Голубая бездна небес вдохнула ясности в непокорность спешащих сердец.
Собравшиеся зеваки уже добрый час наблюдали странный застывший поединок. Они перестали суетиться и затаили дыхание, словно заразившись молчанием, люди переглядывались, улыбались или хмурились. И их любопытство разгоралось с каждой минутой.
Какой-то мальчуган бросил камнем в Артемия. Камень отскочил от щеки и чавкнул грязью, упав наземь. Ни один мускул не дрогнул на щеке Странника. Один из мужчин сердито выругался и пригрозил сорванцу пальцем.
Время текло и ничего не менялось, кроме того, что народу вокруг заметно прибавилось.
И Герман, и Артемий чувствовали каждое движение вовне, звук, взгляд... Мир, пронизанный духом, ожидал знака судьбы.
И мгновение грянуло.
Стройная женщина с обезображенным шрамами, лицом протиснулась к краю образованного толпой круга. Загадочная даль взгляда добавила непонимания сцене смертельного противостояния. Один из зевак грубо оттолкнул, мешающую удобству обозрения, локтем. Она негромко вскрикнула от боли, когда каблук сапога грузного мясника опустился на её ногу, и скрылась за дышащими нетерпением любопытными горожанами.
Рок трубит в горн праведности.
Веко Артемия дрогнуло. Доли секунды разрушения единения оказалось достаточно. Меч Германа сверкнул солнечным бликом, тело странника ощутило прикосновение ледяной остроты стали. Артемий отклонился назад и в падении рубанул наискось, снизу-вверх, вскрывая живот царского офицера до самого хребта.
Сила выпорхнула из распахнутых врат плоти. Герман сложился пополам и опустился на колени.
- Красивый удар, господин Дождь. Браво! - прохрипел он, улыбнувшись кровавым лицом.
- Случается всякое, - тихо сказал Артемий.
- Случается... Но теперь уходи прочь. Не стоит... веселить толпу... душе - щепательными сценами.
Глаза Германа закрылись, лицо расслабилось и, казалось, озарилось безмятежностью и покоем. Он упал набок и испустил дух.
В вдалеке послышались крики и топот копыт. Толпа взволнованно зашумела.
Артемий стал на ноги и ощупал рану. Клинок Германа разрубил кожу и скользнул по ребрам, не причинив особого вреда органам. Хотя крови вытекло предостаточно. Голова закружилась, и ему пришлось сделать пару глубоких, отдающих нестерпимой болью вдохов, чтобы не потерять сознание.
"По-моему до тюрьмы совсем рядом" - подумал Артемий.
Тяжелая рука в латных перчатках легла ему на плечо.
- Ты еще позавидуешь участи Германа, вонючий колдун. - Прогремел голос, сильно отдающий железом.
╦╦╦
Когда вернешься?
Спросят небеса, -
Какую полночь ты осветишь зрением?
В какую пропасть прыгнешь для полета?
И чьим объятьям нежность подаришь?
12 Дождь поющего огня
Холодные камни подвалов не слышат криков героев. Лишь скупой стон между куплетами песни или раскатами смеха огласит полумрак багровых теней, языки пламени в угрюмой жаровне вспыхивают поярче, предвкушая грядущее пиршество.
Если они герои...
Артемий улыбается и сыплет прибаутками при каждом ударе кнута. Палач скалится от напряжения, шунтируя полученную в бою рану раскаленным железным прутом, а его жертва наизусть цитирует сонет Шекспира. Палач ухмыляется, его не проведешь так просто, он печенью ощущает сладость страдания, таящегося за любой маской, в том числе и за маской героя. Вот когда его ремесло превращается в настоящее искусство.
- Славный мужчина, воин, - приговаривает палач нарезая кожу спины ровными полосами.
- Хочешь, я могу и захныкать, предлагает Артемий,- или даже навалить в штаны.
- Не надо, голубчик,- шипит палач,- мне достаточно маленькой дрожи, крохотного подергивания твоего века.
Артемий трясется всем телом и часто моргает.
- Побалуйся, побалуйся, милочек, я видел разные способы борьбы с самим собой. Борись не борись, суть проступит непременно. Как ни кривляйся, а сегодня я поем до отвала. Не хочешь маникюра на ногти или лечебную клизму? Говори, говори, я не стану затыкать твои сахарные уста.
- Настоящего чуда не хочешь? Спросил Артемий.
- Какое еще?.. Попробуй.
- Играть так, играть. - И Артемий закрыл глаза.
Острый топор опустился на пальцы левой ноги и отскочил с глухим звуком. Палач потряс бородой и резанул ножом по груди, лезвие скользнуло, словно по камню. Дымящийся поток вара смыл со Странника пот. Стальные клинья не поранили кожу. Щипцы, крючья и кувалда не оставили на плоти даже намека на повреждения.
Мастер заплечных дел тыкал горячим штырем в закрытые веки и удивился отсутствию запаха гари. Он нервно хихикнул и забился в угол, таращась на необъяснимое. Порядок его узкого миропонимания рухнул на грязный пол и рассыпался на миллионы кровоточащих, смердящих осколков. Огненный демон танцевал между ним и Артемием.
- Тьфу, тьфу...
- Что, стал суеверным? - глаза Странника распахнулись.
Палач промычал, что- то невнятное.
Средоточие уступило усталости. Тело Артемия объмякло, голова безвольно повисла на ржавой цепи.
...
Дверь отварилась. Два исполненных важности господина в белоснежных париках и мантиях цвета ночи в сопровождении стражи переступили порог камеры пыток. Медленно и величественно подошли они к прикованному к железному столбу, покрытому кровью и грязью Страннику, оглядели его покрытое ранами тело, и словно по команде кашлянули, прочищая горло.
- Артемий Дождь, это ты? - спросил тот, что полнее и шире в плечах.
- Да.
- Хорошо. Ты признаешься в колдовстве и убийстве с его помощью первого война Города, лорда Германа?
- Признаю.
- Ты смущал народ лживыми проповедями и дурманил умы ловкими фокусами.
- Насчет фокусов, правда, - ответил Артемий, сила по - не многу возвращаясь к нему, голос становился звонче, глаза вернули былой блеск, - а вот на счет дурмана вы переборщили. Я говорил людям правду ...
Судья, тот, что худее и бледнее лицом, показал головой и с видом философа произнес.
- То, что мы считаем истиной подчас оказывается химерой, и едва мы изрекаем подобные мысли, они словно яд разъедают волю человека, побуждая нарушить порядок.
- Глаза тощего судьи загорелись.
- Ты же, ничтожнейший человечишка, призывал к поискам силы, якобы для обретения власти. Верно ли это?
- Верно.
- Единственная власть - власть Бога на небе и царя на земле. - Звякнули в унисон голоса судей.
- Но и царь - человек. Да и вы, как я вижу...
- Печать господа на делах сего человека...
- Может и на моих делах, если присмотритесь, заметите слезы оттисков...
- Хватить болтать, - отрезал широкоплечий судья. Слушай.
И пришел царь.
...
Жизнь продолжается.
Боль неотступно
Преследует серого зверя.
...
Стоны и крики