- Илья Семенович, понимаете… - краснея, начала Наталья Сергеевна, - я давала на доске новую лексику, было все хорошо, тихо… И вдруг - летит… Я не выяснила, кто ее принес, или, может быть, она сама…
- Сама, сама, что за вопрос! Погреться, - насмешливо перебил Мельников, глянув на закрытые окна. - А зачем передо мной оправдываться? Класс на редкость активен, у вас с ним полный контакт, всем весело, - зачем же я буду вмешиваться? Я не буду. - Он повернулся и вышел.
В классе приглушенно засмеялись, потом притихли - кто затаил азартное любопытство (теперь-то что она будет делать?!), кто - сочувствие (зря мы ее подставили… все-таки совсем еще девчонка).
- А правда, что вы у него учились? - спросил Генка, с интересом наблюдавший за ней. Ответа не последовало. Прикусив губу, постояла в растерянности Наталья Сергеевна и вдруг выбежала вслед за Мельниковым. Догнала его в пустом коридоре.
- Илья Семенович!
- Да? - он остановился.
- Зачем вы так? Илья Семеныч? Да, я виновата, я не справляюсь еще… Но вы могли бы помочь…
- В чем же? Если вам нужна их любовь - тогда дело в шляпе: они, похоже, без ума от вас… А если авторитет…
- А вам теперь любовь не нужна?
Мельников усмехнулся.
- Любовь зла. Не позволяйте им садиться себе на голову, дистанцию держите, дистанцию! Чтобы не плакать потом… А помочь не сумею: никогда не ловил ворон!
Почему у нее горят щеки под его взглядом? Почему она поворачивается, как солдатик, и почти бежит, чувствуя этот взгляд спиной?
В классе она, конечно, застала все то же бузотерство вокруг вороны. И - принялась держать дистанцию…
С такой холодной угрозой она им сказала: "Silence! Take your places" 1), что сели они сразу и молча уставились на нее с опасливым ожиданием. Она подошла к окну, открыла первую раму… Немного замешкалась, открывая вторую: шпингалет не поддавался.
- Выбросит! - вслух догадалась Рита Черкасова.
- Вспугнуть бы… - прошептал мечтательно чернявый Михейцев.
Англичанка стояла спиной: надо было успеть, пока она не обернулась. И, прицелившись, Костя Батищев сильно и точно запустил в ворону тряпкой. Но слишком сильно и слишком точно - так, что даже ахнули: мокрая и оттого тяжелая тряпка накрыла птицу, сбила ее и только упростила учительнице дело. Она взяла этот трепыхающийся ком - и выкинула.
Стало очень тихо. Наталья Сергеевна захлопнула окно и стала быстро-быстро перебирать и перелистывать на столе свои записи…
- А мне мама говорила, что птичек убивать нехорошо, - меланхолически сказал переросток Сыромятников.
- Без суда и следствия, - добавил Михейцев.
Не очень послушной рукой Наташа стала выписывать на доске лексику к новому тексту. Но класс не унимался.
- Наталья Сергеевна, ведь четвертый же этаж! В тряпке! Зачем вы так, Наталья Сергеевна! - волновались девочки.
Напрасно она пыталась вернуться к английскому, напрасно стучала по столу и повторяла:
- Stop talking! Silence, please! 2) - чужой язык раздражал их, пока не выяснили кое-чего на своем.
Генка, ни слова не говоря, сердито-серьезно следил за событиями. Зато острил, розовый от злости и возбуждения, его соперник Костя Батищев:
- Гражданская панихида объявляется открытой… Покойница отдала жизнь делу народного образования.
- Батищев, shut up! 3) - грозно сказала учительница.
- А может, не разбилась? - предположил кто-то. - Я сбегаю погляжу, можно, Наталья Сергеевна? Я мигом, - вызвался Сыромятников и уже встал и пошел. - Я даже принести могу - живую или дохлую, хотите?
Наташа схватила его за рукав:
- Вернись!
- Ты не сюда, ты Илье Семеновичу принеси, - медленно, отчетливо произнесла Рита. - Пусть он видит, какие жертвы для него делаются…
Это оскорбило Наталью Сергеевну до слез, она задохнулась и скомандовала на двух языках:
- Черкасова, go out! Выйди вон!
Рита дунула вверх, прогоняя падающую на глаза прядь, переглянулась с Костей и неторопливо, с улыбкой, ушла.
Сыромятников - вслед за ней.
- Интересно, за что вы ее? - сузил глаза Костя. - Ребятки, нам подменили учительницу! У нас была чудесная веселая девушка…
- Батищев, go out! Я вам не девушка! - выпалила Наталья Сергеевна под хохот мужской половины класса.
- Ну все равно - женщина, я извиняюсь, - широко улыбаясь, продолжал Костя. - И вдруг - Аракчеев в юбке.
- Думайте что хотите, но там, за дверью… Ве quick! 4) В знак протеста мальчишки застучали ногами, загудели… У двери Костя посулил сострадательным тоном:
- Так вы скоро одна останетесь…
- Пожалуйста. Я никого не держу! - окончательно сорвалась учительница, бледная, как стенка, и отвернулась к доске, чтобы выписать там остаток новых слов…
Поднялся и пошел к двери Михейцев. И его сосед. И в солидарном молчании поднялось полкласса… а затем и весь класс. Уходя, Генка сказал:
- "И зверье, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове…"
…Потемнело в глазах Натальи Сергеевны. Только слух различал, как еще одна группа встает, еще ряд пустеет… Когда она открыла глаза, в классе сидела только одна перепуганная толстая Черевичкина. Ужаснулась Наташа и снова закрыла глаза.
Уроки кончились, школа работала в тот год в одну смену. Жизнь, правда, превращала эту одну - минимум в полторы. Вот гнется над тетрадками "словесница" Светлана Михайловна, гуляет по страницам ее толстый синий карандаш. И это, считайте, покой еще, почти досуг… Вот она подняла голову, недоуменно прислушалась: музыка… Прекрасная и печальная музыка, совсем необычная для этих стен.
Светлана Михайловна заложила тетрадку карандашом и встала, любопытство повело ее наверх, в актовый зал… Она тихонько входит. В зале свет не горит и пусто. Нужно сперва освоиться с полумраком, чтобы увидеть: на сцене у рояля сидит Мельников и играет пустым стульям. При чахлом свете заоконного фонаря ему клавиатуры не видно наверняка, - и не надо, выходит? Пальцы его сами знают все наизусть?
- Так вот кто этот таинственный романтик! - бархатисто засмеялась Светлана Михайловна.
Мельников вздрогнул, убрал руки с клавиш.
- Да нет, вы играйте, играйте, я с удовольствием вас послушаю. Я только мрака не люблю, я включу? - И зажглись все плафоны. - Вот! Совсем другое настроение… Это вы играли какую вещь?
Мельников вздохнул, но ответил:
- "Одинокий путешественник" Грига.
Помолчали.
- Да… - теперь уже вздохнула Светлана Михайловна. - Настоящую музыку понимают немногие…
Она сделала паузу, ожидая, что он подхватит ее мысль, но Мельников молчал, только пальцы его изредка задевали клавиши… Продолжить пришлось самой Светлане Михайловне:
- Я всегда твержу: нельзя нам замыкаться в скорлупе предмета. Надо брать шире, верно? Черпать и рядом и подальше, и где только возможно! Всесторонне. И тогда личная жизнь у многих могла бы быть богаче… Если подумать хорошенько.
Мельников согласился вежливо:
- Если подумать - конечно.
- А кстати: почему вы не спешите домой? Не тянет?
Вопрос был задан значительно, но Мельников его упростил:
- Дождь.
- Дождь? - переспросила она недоверчиво. - Ну да, конечно.
Разговор клеился плохо.
- "В нашем городе дождь…" - негромко пропела Светлана Михайловна, умудренно, с печальной лаской глядя на Мельникова. - "Он идет днем и ночью…"