И я ушел, так и не сказав ничего о свадьбе.
Утром мы выехали на границу. Промелькнули пустынные улицы города, остались позади картофельные поля, дорога пошла в гору. Москвичка сидела рядом с шофером и с любопытством смотрела по сторонам. Как раздражал меня этот ее затылок с пучком черных волос, и эта ее тонкая и длинная шея, и ее узкие покатые плечи! Всю ночь я проклинал себя за малодушие и терзался, что уезжаю, ничего не сказав своей Клаве.
Да, я уезжал тайно, потому что прекрасно знал Клавин характер: она бы пошла к самому полковнику и добилась отмены его решения. Что же касается моей спасительной мысли насчет неожиданностей в жизни офицера-пограничника, то после трезвых размышлений она показалась мне обыкновенным мальчишеством. Оставался единственный выход: во что бы то ни стало вернуться домой завтра к вечеру.
Машина вымахнула на возвышенность. Слева засинели воды Татарского пролива. Погода выдалась ясной, было видно, как вдали по матовой глади ползли рыбачьи катера и два игрушечных пароходика.
— Смотрите, море, как вертикальная стена, правда? — вдруг сказала Татьяна Михайловна.
Я промолчал. Десятки раз я видел море, и никогда оно мне не казалось вертикальным.
Потом пролив опрокинулся куда-то в сторону, и по бокам дороги потянулись сопки, до самых вершин утыканные обгорелыми пнями.
— Что это?
— Японцы сожгли, — сухо ответил я.
— Когда?
— В двадцать пятом, перед уходом с северной половины острова.
— А-а…
И она опять замолчала.
Дорога круто свернула вправо и вскоре стала подниматься на Камышинский перевал. Замелькали белые придорожные столбики; остроконечные ели и пихты медленно опускались в пропасть.
— Давно построена эта дорога?
— Перед войной.
— Как же здесь пробирались раньше?
— А так…
Раньше здесь проезжали по другой, гужевой дороге, остатки которой виднелись кое-где рядом с новой, а еще раньше — по узким тропам, но я не счел нужным вдаваться в подробности.
На вершине перевала Татьяна Михайловна попросила остановиться. Я нехотя вылез из машины: остановки в пути не входили в мои планы.
— Как красиво! — воскликнула спутница, вглядываясь в таежные дали.
— Да, красиво, — вежливо согласился я, хотя, по-моему, ничего красивого не было в этих облысевших сопках, туманных ущельях и обомшелых камнях. Я с неприязнью смотрел на москвичку. На ней были серый широкий дождевик и изящные туфли с какими-то замысловатыми застежками. На остановке было потеряно тридцать минут.
…Майор Борисов встретил нас, как и полагается, во дворе штаба. Он сдержанно поздоровался с Татьяной Михайловной, покровительственно похлопал меня по плечу и провел в свой кабинет.
— Как дела? — заговорил он со мной, искоса наблюдая за столичной гостьей.
— Вот приехали посмотреть границу, — сказал я, втайне радуясь, что москвичка с первых же минут встречи оказалась на втором плане.
— Знаю. Полковник уже информировал, — небрежно обронил Борисов и взял со стола газету «Чекист на страже». — Вот только что прочитал нашу многотиражку, — сердито проговорил он и щелкнул пальцем по заголовку на первой странице, подчеркнутому жирной синей чертой. — Уж больно громкое заглавие: «Враг не прошел!» Ну зачем так? Бух-трах, ба-ба-бах! А? — с укоризной посмотрел он на Татьяну Михайловну, словно она была автором заголовка.
Та протянула руку:
— Позвольте. Что же тут написано?
— Да так, ничего особенного…
Приблизив к прищуренным глазам газету, она прочитала вслух:
— «Пограничники Петров и Осипенко с розыскной собакой Рекс обнаружили на границе следы неизвестного человека. Двадцать шесть километров по тайге и сопкам преследовали они нарушителя. При задержании враг оказал вооруженное сопротивление, в результате чего Рекс был убит. На обратном пути задержанный неоднократно предлагал наряду крупную сумму денег, но Петров сказал, что пограничники Родиной не торгуют. За бдительность и мужество Петрову и Осипенко объявлена благодарность».
Татьяна Михайловна улыбнулась и вернула газету, ничего не сказав.
А майор продолжал с издевкой:
— «Враг не прошел!», «Пограничники Родиной не торгуют»… Ну, прямо как о защитниках Сталинграда, местное слово!
Он достал из ящика стола книжку в ярком красивом переплете и затряс ею перед лицом москвички:
— Вот как надо писать! Просто, скромно, красиво! — И, глядя на меня, майор принялся объяснять: — Понимаешь, зашел недавно в нашу библиотеку. Гляжу, новая книга, «Пятидесятая параллель». Дай, думаю, почитаю. Не иначе, как о нашей сахалинской границе. Взял. А в ней про жизнь рыбаков. Но все равно — здорово написано! Я ведь сам до армии рыбачил. За одну ночь прочитал.