Наконец Грачева заметили.
— Слушаю вас, товарищ, — ласково сказал Семен Венедиктович.
Юрий представился и сказал, зачем приехал.
— А-а, так вы и есть тот самый сержант Грачев?! — широко улыбнулся директор. — Знаю, знаю… Мне о вас много рассказывал товарищ Ибраев.
Грачев облегченно вздохнул. Кажется, его мытарствам приходит конец.
— Ну, что ж, сразу и приступим к делу, Юрий Михайлович, — сказал директор, бегло прочитав отпускное удостоверение и направление в совхоз.
Грачеву было непривычно, что к нему обращались по имени и отчеству; перед этим вежливым и спокойным человеком он чувствовал себя напряженно и даже боязливо, как школьник.
— Так вот, Юрий Михайлович, — продолжал директор, — что если мы поставим вас временно на ответственный участок? — он переглянулся со своими собеседниками, и те дружно закивали.
— Пожалуйста! — сказал Грачев самоуверенно.
— Предупреждаю, участок чрезвычайно важный. От вас будет зависеть благополучие ста шести человек, работа пяти тракторов и пяти подборщиков. Не подведете?
— Никак нет, — заверил Грачев. — А в чем будет заключаться моя задача?
Семен Венедиктович кашлянул в кулак, нахмурился и серьезно сказал:
— Нужно срочно заменить в третьей бригаде одного человека, который обеспечивает всю бригаду водой.
Сердце Грачева упало.
— Так меня в водовозы, что ли?
— Точно так, — твердо сказал директор.
Вот это здорово! Да они что, смеются над ним? Грачев долго молчал. Если бы не привычка к дисциплине, он бы, наверное, повернулся и хлопнул дверью.
— А другой должности не найдется? — наконец хрипло проговорил Грачев.
Мысли его разгадали отлично:
— Вы поймите, пожалуйста, — деликатно сказал Семен Венедиктович, — что от вас будет зависеть все — и жизнь людей и работа машин. А вода у нас здесь на вес золота. Приходится привозить из дальних колодцев и небольшого степного озера. Но дело даже не в этом — в третьей бригаде некого поставить водовозом. Буквально некого! Механизаторы нужны на уборке, а студенты не соглашаются, считают это для себя, видите ли, зазорным. К тому же поставим мы вас временно, на период уборки. А там что-нибудь придумаем.
— Понимаю, — негромко ответил Грачев.
— Вот и отлично! Завтра же и поезжайте в бригаду.
3
Полевой стан бригады — это два вагончика, несколько палаток, кухня, крытый ток. Это — груды зерна, пыль, грохот механизмов, загорелые парни в трусах и девчата в платочках, орудующие деревянными лопатами. Это — место, где человеку, привыкшему к приволью и тишине границы, можно оглохнуть и задохнуться от пыли.
Все это понял Грачев, когда на следующий день рано утром приехал в бригаду. Его поселили в одном из вагончиков и велели отыскать на току Павла Матвеевича Доленюка, у которого он и должен получить все инструкции.
Это был пожилой человек с фельдфебельскими усами и в майке неопределенного цвета.
— Вы и есть водовоз, дед? — поинтересовался Грачев, пожимая его жесткую, шершавую руку.
— Никак нет, я заведующий током. А водовозила моя дочь Евдокия… Тебя, значит, на ее место прикомандировали?
— Да, дед, — буркнул Грачев. Он представил себе эту Евдокию молодой горластой девкой, которой осточертела водовозка, и она сбежала с нее, а водовозку подсунули ему, потому что он такой дисциплинированный. «Вот и достукался», — зло подумал Грачев.
А Доленюк кивнул на его грудь, увешанную тремя пограничными знаками, и похвалил:
— Смотри-ка, сколько у тебя реликвий, граница. Молодец! Я ведь и сам служил в корпусе у генерал-майора Доватора Льва Михайловича. Боевой был генерал, царство ему небесное.
К их разговору с интересом прислушивались девчата-студентки, о чем-то шептались и хихикали. Грачеву захотелось сорвать с себя все свои «реликвии», снять и запрятать куда-нибудь зеленую фуражку, сделаться таким же незаметным, как этот заведующий током.
— С лошадьми имел дело? — спросил тот.
— Приходилось…
Павел Матвеевич повел его за полевые вагончики, к небольшому овражку, где понуро стояли две разномастные пузатые лошади и лениво щипали траву.
— Вот твоя кавалерия, граница. Прошу любить и жаловать.