Доминика замерла, почти сразу вернув себе самообладание. Несколько долгих, очень долгих секунд прошли в тишине.
– Ты уже коснулась стихии и набрала силу в Источник? – спросила Доминика.
Заданный вопрос помог Николетте понять, что произошло: она, получается, только что сверкнула глазами, показывая наличие силы. Вот только все знания Николетты говорили о том, что без сбора энергии этого происходить не должно.
– Да, – практически без запинки и задержки соврала Николетта.
Николетта была умной девушкой. Она решила соврать, а спросить Массимо о произошедшем чуть позже.
Поскорей бы он только пришел.
– Вопрос, почему ты мне об этом не доложила, я даже задавать не буду, – опасно тихим и спокойным голосом протянула Доминика. Она вдруг вытянула руку вперед, и на ее раскрытой ладони материализовался голубой кулон-инклюз.
Точь-в-точь как тот синий яхонт, который до недавнего времени висел на шее Николетты. Синий яхонт, который превратился в яхонт красный. И Николетта сейчас порадовалась, что на ней глухой, под горло, корпоративный костюм. Который не открывает шею и не дает возможности Доминике увидеть отсутствие амулета.
– Это астральная копия твоего защитного кулона, – все тем же ровным, опасно-спокойным голосом произнесла Доминика. – Истинный инклюз. Именно он был создан сначала, а уже после, на его основе, в реальность перенесли тот кулон, который сейчас защищает тебя. И если ты еще раз вздумаешь сверкнуть так на меня глазами…
Доминика сделала паузу, и сжала рукой кулон.
Николетта широко открытыми глазами смотрела на мать, совершенно не понимая, что именно сейчас должно случиться.
Но по спине у нее вдруг провело ледяным холодом – это было самое настоящее дыхание смерти. Перед внутренним взором появилась череда мыслеобразов – чужих мыслеобразов, а холодом смерти в спину дохнуло ощутимее. Теперь понимание пришло мгновенно.
Повинуясь чужой воле, Николетта схватилась за горло, и со сдавленным криком сползла с дивана. Она рухнула на колени и почти сразу уткнулась лицом в пол, захрипев словно в попытке вздохнуть. При этом Николетта практически не испытывала никаких сильных неудобств – но умело делала вид, что ей очень плохо.
И делала все это Николетта по воле богини. Богини, как будто вставшей за ее спиной и показавшей, как сейчас нужно себя вести.
– Поднимайся, – холодно произнесла Доминика.
Николетта, сипло задышав, полежала еще немного, демонстрируя раздавленную беспомощность. После чего она с трудом, неуверенно поднялась на ноги. На мать Николетта больше не смотрела, прятала глаза в пол.
– Если ты еще раз пожелаешь сверкнуть на меня глазами подобным образом, ты просто умрешь. Твоя жизнь – в моих руках. Это понятно?
– Да.
– А теперь повтори еще раз, чем ты руководствовалась, когда решила выполнить просьбу Драго, не сообщив об этом мне.
– Я подумала, что не стоит тебя отвлекать.
– Ты подумала.
– Да, – подавленным шепотом ответила Николетта.
– Дорогая моя дочь. Думать тебе еще рано. Все то, что выходит за рамки простейших человеческих потребностей в твоей жизни должно быть согласовано со мной. Это понятно?
– Да, – тихо прошептала Николетта.
– Я не слышу.
– Да! – громче, и неожиданно для себя резко, ответила Николетта.
Глаза Доминики расширились, а на лице появилось опасное выражение.
– Прости меня, пожалуйста, – заговорила Николетта. – За последние дни произошло слишком много всего, у меня банально плавиться голова, я не… я не управляю своей жизнью, и своими мыслями, но…
Николетта, сохраняя полную ясность мыслей, внешне выглядела потерянной и абсолютно растерянной. И с благодарностью, продолжая лепетать оправдания, вспомнила театральный кружок, где она – по собственной личной традиции, считалась лучшей актрисой.
Доминика, жестом прервав сбивчивые объяснения Николетты, прошла через помещение переговорной и села за стол. Некоторое время она посидела, внимательно наблюдая за дочерью, которая осталась стоять, не смея сесть и даже поднять глаза.
– Когда-то давно, когда мне было шесть лет, отец меня учил плавать. Это было на Капри. Он тогда просто взял, и скинул меня со скалы в волны. Как оказалось, подобным образом его учил плавать дед. Плавать я тогда, конечно, не научилась, но на берег по скалам выбраться смогла.
Николетта рискнула посмотреть на Доминику исподлобья, но та, увидев ее взгляд, не выказала никакого раздражения.