Тордис была маленькой девочкой, она вела беззаботную жизнь, смеялась и играла в куклы, когда Торин, юный принц, потерявший дом, вынужден был предлагать свои услуги людям, работая в их кузницах. Дни и ночи он работал, чтобы получить от людей гроши и плохо скрываемую насмешливую улыбку.
Люди радовались горю гномов. В их деревнях появились великолепные кузнецы и прочие мастера, готовые работать за бесценок. Потому что у них не было выхода, им нужна была хоть какая-то еда, чтобы прокормить семьи.
Тордис слушала эти рассказы и невольно чувствовала себя виноватой. Что она играла с подружками, шутила и смеялась, в то время как совсем юная Дис питалась впроголодь, а ее брат гнул спину на людей.
Эльфы и люди, стоящие неподалеку от Эребора лагерем, вовсе сейчас были ненавистны Тордис. Как могут они вообще что-то требовать с тех, кто столько страдал? Кому они в свое время не протянули руку помощи?!
***
Дис рассказывала о брате во время работы или во время их чаепитий, делясь с новой подругой всеми прошлыми горестями. Ей самой было необходимо выговориться, впервые за долгое время.
Все эти годы гномья принцесса оставалась той, кем должна быть. Гордой, спокойной и уверенной. Она носила почти лохмотья и питалась скудной пищей. Но оставалась внучкой Короля-под-Горой.
Потеряв деда и младшего брата, Дис рыдала за закрытыми дверями, но лишь после того, как выставила всех гномок. В Эред Луине она должна была быть рассудительной королевой, обустраивающей новое жилище гномов. И она была ею.
Счастье пришло к ней с появлением сыновей. Но будто в отместку от нее ушел муж. Дис успокаивала себя тем, что в кузнях Ауле он нужнее. И вновь позволила себе лишь один раз оплакать его, как и прежде, выставив всех гномок за дверь.
Конечно, любая из них поняла бы ее. Но Дис не хотела показывать своей слабости. И ни с кем не смела делиться своими воспоминаниями. Для них она должна быть королевой, а не просто подругой.
В невесте брата она увидела родственную душу. Гномки вообще не были склонны к вероломству, легко доверяя сородичам. Тордис же была уже почти королевой Эребора. Впервые за эти годы Ауле послал ей ту, что была ей ровней. Ту, для кого она не была королевой, а была женщиной.
Дис говорила и говорила. Рассказывала об их детстве, ее, Торина и Фрерина. Вспоминала маленьких Фили и Кили. В ее рассказах истории об их счастье сменялись воспоминаниями о годах скитаний и лишений.
А Тордис слушала и сочувствовала, ужасалась и радовалась вместе с ней. И, кажется, начинала влюбляться в Торина, чему Дис лишь радовалась. Значит, брат получит не только хорошую, но и любящую жену. После всех страданий, что выпали на долю Дубощита, он это заслужил, думала сестра.
Торин никогда не показывал свою слабость. В этом они с сестрой были невероятно похожи. Дис всеми силами старалась окружить брата заботой и лаской. Но понимала, что сестринская любовь – вовсе не то, что ему нужно. Он нуждался в любимой женщине, но избегал любви, хотя немало гномок поглядывали на него с интересом. Но Торин, с самой юности посвятив себя семье, словно и не видел внимания со стороны женщин. Заботы главы семьи и короля поглощали его.
Хорошо, что Даин так скоро предложил этот брак, думала Дис. Потому что братец мог попросту растеряться и отказать. Он, конечно, обходительный и любезный с женщинами, но как вести себя с невестой и женой, совершенно не представляет.
Поэтому Дис продолжала рассказывать о брате его невесте. Пусть узнает его как можно лучше. И простит ему всю его неуклюжесть.
***
Восхищение будущим мужем все росло. Тордис и сама не заметила, как оно, вместе с пониманием, что скоро она будет женой этого гнома, стало иным чувством.
Еще с тех пор, как он лежал в лазарете, повелось, что вечером час или полтора он проводил с невестой. Это негласное правило соблюдалось и тогда, когда они перебрались в Эребор. И продолжилось, когда приехали гномы Синих гор.
Но если раньше они прогуливались где-то рядом с Одинокой горой, то теперь Торин показывал невесте королевство. Она сосредоточенно запоминала. Конечно, ей, как будущей королеве, заниматься надо далеко не всем. Ее заботы – это уют мужа, воспитание детей и редкие появления на публике. Но Тордис была уверена, что должна знать все ходы в новом доме, все покои и мастерские.
Каждый вечер она ожидала появления жениха с плохо скрываемым нетерпением. И, если он хоть немного задерживался, волновалась. Когда же Торин появлялся, она расплывалась в счастливой улыбке.
Рассказы Дис мешались с ее собственными наблюдениями. И все вместе незаметно привело к тому, что накануне свадьбы она проснулась с четким пониманием того, что она чувствует.
Люди всегда удивляли Тордис тем, что не могут сказать, любят они или нет. Как можно не знать, например, холодно тебе или жарко?
Как внутри нее, едва знакомой с Торином, родилось чувство любви, Тордис сказать бы не могла. Но когда это чувство появилось, гномка определила его совершенно точно.
Она любила. Всю ночь ей снились его глубокие голубые глаза. Торин смотрел на нее с ласковой полуулыбкой, он всегда так смотрит на близких ему. И еще держал ее ладонь в своей руке. Но ей хотелось, чтобы он обнял ее за плечи, крепко-крепко, чтобы дыхание от этих объятий перехватило.
Тордис проснулась с мыслью, что она завтра выходит замуж. Не за короля Эребора. А за любимого.
Весь день она кусала губы, заламывала руки и не могла усидеть на месте, сколько Дис ни просила ее, особенно во время примерки платья. Больше всего она желала увидеться с женихом, пусть в этот раз не на час, хоть на несколько минут.
Торин пришел, как обычно, вечером. И, невзирая на уверения Дис, что у них еще много дел, увел невесту гулять.
Но лучше бы он этого не делал. Он держал ее за руку, привычно рассказывал ей о чем-то. Однако ничего похожего на ее чувства не проявлял.
- Ты что? Ты в порядке?
Заметив ее состояние, Торин остановился, заботливо вглядываясь в лицо невесты. Глаза, так блестевшие в момент его прихода, сейчас выражали печаль.
Тордис понимала, что ее не любят. Как бы ни была велика ее любовь, она не получит ответных чувств. Наверное, для него она – вроде еще одной сестры.
- Я в порядке, - уныло произнесла гномка. – Просто устала. Столько забот…
- Конечно, - кивнул Торин. – Извини, Дис была права, я не вовремя тебя позвал гулять. Идем обратно.
***
Дис заметила перемену состояния невесты, хотя и не могла понять причины. Она, правда, догадывалась, что это связано с братом, но не могла понять, как. Торин что-то не то сказал? Не может быть, брат не обидит женщину, тем более их рода.
Видя уныние Тордис, расспрашивать ее Дис не решилась. Просто постаралась втянуть в свадебные хлопоты. Лучше не стало, а потому вскоре Дис попросту отправила невесту спать, набираясь сил перед завтрашним днем.
Утром вдруг с невестой пожелал поговорить неожиданный гость. Владыка эльфов Ривенделла. Он уверил, что займет гномью принцессу лишь на пару минут, а потому Дис не стала препятствовать даже тому, что эльф остался наедине с Тордис.
- Как и обещал!
Едва гномки исчезли за дверью, Элронд протянул камень.
- Это дар, королева Эребора, - произнес он торжественно. – Я прошу тебя сделать так, как уже рассказывал. И тогда этот дар принесет мир всем нашим народам, счастье и гномам, и людям.
- Я помню, - поклонилась Тордис, принимая Аркенстон. – Я сдержу свое слово.
Камень играл в ее руках всеми цветами, хотя свет в ее спальне был слабым. Невеста смотрела на реликвию, с горечью размышляя о том, что она может принести мир и счастье народам. Но не себе.