Открывая разболтанную калитку, ведущую к дому под номером 97, он предвкушал самую интересную встречу. Если больной диабетом нуждается в так называемом «балансе», а именно в инъекции человеческого инсулина для контроля за уровнем сахара в крови, то Морс в равной степени нуждался в умеренном эротическом возбудителе, что до недавнего времени он определял как достаточно здоровое либидо. В начале этой самой недели даже случилось следующее. Он остановился на бензоколонке заправиться и увидел там стенд с полупорнографическими журнальчиками, они лежали на самой верхней полке, над ежедневными газетами. Он освежил в памяти такие сравнительно знакомые названия, как «Только для мужчин», «Эскорт», «Валет», «Видео ХХХХ», и многие другие, соблазнявшие впечатлительных водителей обложками с изображенными на них женщинами в пикантных позах, с пышными грудями и сладострастной улыбкой. Не успел он перелистать один из них, как вошел констебль-детектив Ходжес (черт бы его побрал), подошел к газетному стенду и взял экземпляр «Дейли миррор» из большой стойки газет. Морс тут же выхватил из другой стопки номер «Таймс» и, пока стоял рядом с Ходжесом перед выходом из лавочки, прикрывался газетой, как рыцарь щитом с нарисованным на нем крестом.
— Хороший денек, сэр?
— Очень хороший.
Морсу показалось, что в тот момент и бесцветных глазах Ходжеса не промелькнуло ничего похожего на подозрение в отношении слабости Морса. Но даже Морс — особенно Морс! — иногда давал маху.
Глава двадцать третья
Однако приносить дурные вести —
Неблагодарный долг.
Льюис наблюдал, как за матовым стеклом в верхней половине парадной двери медленно вырисовывается неясный силуэт.
— Кто там? — Голос звучал напряженно.
— Полиция, миссис Кемп. Вы звонили...
— Ладно! Ладно! Вы не очень-то спешили... Теперь позвольте и мне не торопиться.
После долгого бренчания ключей в замках и позвякивания цепочки дверь наконец открылась, и Льюис с плохо скрытым удивлением посмотрел сверху вниз.
— Ради Бога! Вам что, не сказали, что я калека? — И прежде чем Льюис успел ответить: — А где женщина полицейский?
— Э... какая женщина-полицейский, миссис Кемп?
— Вы что, думаете, что сами уложите меня в постель — все должно быть ясно с самого начала!
Если бы не тяжелый груз сообщения, которое он должен был передать, эта перепалка могла бы позабавить Льюиса, но, увы!
— Не мог бы я на минутку войти...
Марион Кемп развернула свое кресло на сто восемьдесят градусов и затем, быстро и умело перебирая жилистыми руками, покатила в гостиную.
— Пожалуйста, закройте за собой дверь. Кстати, а вы кто?
Льюис назвался, показал удостоверение, к которому Марион Кемп не проявила особенного интереса.
— Вы его еще не нашли?
Льюису показалось, что она чуть-чуть утратила контроль за своим голосом, и он у нее немного задрожал. Миссис Кемп быстро провела платочком по лицу, чтобы стереть выступившие на верхней губе бисеринки пота.
— Боюсь... — начал Льюис.
Марион не дала ему договорить, на мгновение попытавшись разыграть из себя гостеприимную хозяйку:
— Присаживайтесь, сержант! Диванчик очень удобный, хотя я сама не имела, конечно, возможности испробовать его. Так вот, единственная причина, по которой я позвонила, главная причина, в том, что мне нужна некоторая помощь. Да вы и сами видите.
— Да, я вижу. Я, э... простите...
— Вам нечего извиняться! Мой муж умудрился врезаться в автомобиль на кольцевой неподалеку от Ботли.
— Э... я сейчас... э...
Льюис видел телефонный аппарат в прихожей и с позволения миссис Кемп вышел из комнаты, чтобы позвонить в участок с просьбой прислать женщину-полицейского. Он чувствовал себя страшно неловко, потому что уже несколько раз сталкивался с такой же ситуацией: родственники погибшего склонны безостановочно много говорить, словно боятся услышать страшную новость.
— Она скоро будет здесь, мадам, — сообщил Льюис и снова сел. — Это очень опасное место у поворота на Ботли...
— Но только не для водителя, сержант! И не в данном случае. Сломана ключица, царапина на плече — и даже та кровоточила какие-то две минуты.
Она произнесла эти слова с такой горечью, что у Льюиса не нашлось что ответить, даже формально, какого-нибудь пустяка.
— Уж лучше бы он убил меня и покончил со всем этим! Уверена, что он так и думает. Понимаете, он не может избавиться от меня так, как избавляются от нормальной жены. Ему приходится все время приходить домой, чтобы ухаживать за мной, в то время... когда он бы с удовольствием занимался своими собственными делами. Вы понимаете, о чем я говорю, сержант, или нет?
Да, Льюис понимал, но промолчал, кивком выказав этой женщине сочувствие. Она поведала то, что у нее так наболело.
— Когда ваш муж ушел сегодня утром? — тихо задал он вопрос и увидел, как нервно поблескивающие глаза вдруг сверкнули на него.
— В половине восьмого. Вызвал такси. Муж уже три года не имеет прав после того, как убил меня.
Льюис беспомощно покачал головой:
— Он вас не убил, мадам...
— Нет, убил! Он убил женщину в той машине — и меня тоже убил!
Затянувшееся после этого молчание прервал Льюис, вынувший при этом свою записную книжку:
— Вы знаете, куда он собирался поехать?
— К своим издателям. Он только что закончил книгу, а теперь пишет несколько глав для новой «Кембриджской истории Британии ранних веков».
— И он туда поехал, так?
— Не говорите глупостей! Конечно, поехал. Он звонил мне из Лондона. Когда он уехал, почту еще не приносили, и он хотел узнать, не прислали ли ему гранки.
— В какое время вы ждали его домой?
— Я не знала в точности. Там, в «Рэндольфе», были какие-то неприятности. Вы ведь об этом знаете?
Льюис снова кивнул, он все больше начинал бояться того неотвратимого момента, когда и она тоже должна будет узнать обо всем.
— Они изменили программу, не помню точно, что он сказал. Но после половины одиннадцатого он уже должен был быть дома. Он никогда не приходит позже...
Болезненная, черненькая, выглядевшая простоватой, женщина в инвалидном кресле стала проявлять признаки безотчетной тревоги. Говори, говори же, Льюис! Записывай что-нибудь в этой своей маленькой записной книжке. Делай же что-нибудь!
— Вы не знаете, куда он мог пойти после возвращения из Лондона?
— Нет, нет, нет, сержант! Откуда мне знать? У него не хватило бы времени, чтобы встретиться со своей бесценной Шейлой, этой гадиной Уильямс, правильно? С этой самкой, жалкой алкоголичкой...
Не молчи, Льюис.
— Наверное, он очень расстроился по поводу пропажи волверкотской реликвии.
— Он так давно ждал, когда сможет посмотреть на нее.
— Отчего же не поехал посмотреть в Америку.
— Я не пустила его.
Льюис перевел взгляд на пол и спрятал записную книжку.
— О нет! Я совершенно не собираюсь оставаться здесь одна. И это после того, что он сделал со мной.
— Миссис Кемп, боюсь, и должен...
Но Марион неподвижно уставилась в какую-то беспросветную бездну. Только что голос ее мстительно звенел, а теперь задрожал, в нем послышался страх:
— Я не очень хорошо поступила по отношению к нему, да?
К счастью, зазвонил звонок у входной двери, и Льюис встал.
— Это женщина-полицейский, миссис Кемп. С вашего позволения, пойду и... Видите ли, мы должны вам кое-что сообщить. Пойду открою ей дверь и тут же вернусь.
— Он умер. Он умер. Сержант, это так?