– А вместо этого война продолжалась и становилась все более беспощадной, – пробормотал потрясенный Герцог.
– Действительно, – это прозвучало как вздох сожаления. – Наконец мы закончили работу и позволили вам захватить Е-формы, которые были научены общению с вами. Очаровательное время, Вильямарбор.
– Очаровательное потому, что стали возможны переговоры? – уточнил Герцог. – Согласитесь, что никакая война не бывает хорошей, Мистербоб.
– Какие вы странные создания, разумные А-формы! Вы утверждаете, что нет никакой пользы в той войне, которая закончилась между нами, но многие из вас все еще рвутся воевать. Можете вы объяснить мне это поведение?
– Нет, – проговорил Герцог с печальной улыбкой. – Так же, как не могу объяснить, почему я напал на Редбатлера.
– Действительно, – подтвердил Мистербоб и несколько раз кивнул. – Снова наше отношение к жизни разделяет нас. Вы не причинили особого вреда Редбатлеру, разве что усилили его боязнь ваших форм. Я знаю, что он не понес ущерба, а вы продолжаете настаивать на наказании.
Герцог пожал плечами.
– Удивительная ситуация. Обворожительная. Когда вы раскололи хитиновый панцирь Редбатлера, я обратил внимание на сильное чувство страха, несмотря на расстояние. И в то время вы издаете запах удовольствия, общаясь со мной. Как это понять? Вы боитесь меня?
– Нет, – ответил Герцог. – А почему я должен вас бояться?
– Вы не боитесь меня как убийцу вашего рода?
– Но я же знаю, что вы не убийца!
– Просто очаровательно. Обворожительно. Доставьте мне удовольствие, мистергерцог. Мне бы хотелось общаться с вами.
– Пожалуйста, – расслабленно сказал Герцог, откидываясь к стене. – Что вы хотите знать?
– Закройте глаза, пожалуйста. Это часть процесса.
– Хорошо, – согласился Герцог и закрыл глаза.
– Вы должны приостановить голосовое общение. Это отвлекает от феромонных ароматов.
Герцог глубоко вздохнул. В камере запахло сосновым лесом, потом дегтем. Герцог изумился тому, что запахи менялись, не смешиваясь друг с другом.
– Что вам это напоминает? – спросил Мистербоб.
– Розы, – ответил Герцог.
Запах вновь изменился, и арколианец спросил:
– А теперь?
– Трудно сказать. Может быть, опилки?
– А это?
– Дом. Запах удобрения на полях.
– А теперь я прочищу ваш сенсорный аппарат.
Герцог вдохнул и ничего не ощутил. Не было ни запаха камеры, ни его одежды, ни кожи. Странно, но он не мог уловить даже намека на какой-нибудь запах.
– Поразительно, – сказал Герцог. – Это…
Договорить он не успел – запахи вернулись так же внезапно, как и исчезли. Это произошло настолько быстро, что Герцог ощутил нечто вроде шока и закашлялся. Глаза его наполнились слезами, и он едва мог промолвить:
– Что это за чертовщина?
– Вы можете выделить какой-то один доминирующий запах? – поинтересовался Мистербоб.
– Еще бы! – прокашлял Герцог. – Нашатырный спирт!
– Действительно. А что он вам напоминает?
– Он делает меня больным! Мне приходилось чистить полы в помещениях, где убивали скот. И со мной как-то раз произошел случай, который я никогда не забуду… – Ошеломленный воспоминаниями, Герцог затравленно взглянул на арколианца и решительно закончил: – Нет, лучше забудем об этом.
– Действительно. Любопытное поведение у разумных А-форм. Феромонный стимул пригодился не для общения, а принес новые воспоминания. Ваши воспоминания о доме, мистергерцог – очень интересный результат. Закройте глаза еще на некоторое время.
Герцог зажмурился. Сначала он ничего не ощутил, а затем мгновенное воспоминание, похожее на вспышку молнии, пронзило его, заставив вскрикнуть:
– Удар!
– О, как интересно! – воскликнул арколианец.
Справившись с накатившим головокружением, Герцог разлепил веки и, содрогнувшись, спросил:
– Что это я тут орал?
– То, что я не смог учуять. Не могли бы вы продумать, на что это было похоже?
– Это пахнет, как оружие, – проворчал Герцог. – Как будто вы только что выстрелили из пистолета.
– Вы пахнете правдой, Вильямарбор, – после недолгих колебаний промолвил Мистербоб. – Ваша память чиста. Я высоко оцениваю общение, которое у нас было.
С этими словами он поднялся и направился к выходу из камеры.
– Подождите! – закричал Герцог, вскакивая с койки. – Куда вы? Что случилось? Я не понимаю, что происходит?
– Вильямарбор, вам было дано два запаха о событии, которое произошло с Редбатлером. Тот запах, который вы описали как нашатырный спирт – это запах нашей жизненной жидкости. Другой, вы правильно определили – возникает при выстреле. Но вы не сопоставили их, не связали между собой. Ваши воспоминания чисты, ваш запах открыт. Как говорят разумные А-формы, я верю вам. Я видел вас там и нюхал вас, хотя ваши феромоны ударили меня сейчас как непохожие. Я могу только заключить, что вы невиновны, мистергерцог. Я должен сделать все, что я могу, чтобы вас не наказали, – промолвил арколианец, выходя из камеры.
– Мистербоб… – растерянно пробормотал Герцог.
– Мы продолжим обоюдное изучение позже. Действительно. А сейчас я должен связаться с моими товарищами.
Звук шаркающих шагов начал удаляться, пока не затих в глубине тюремного отсека. Герцог покачал головой, ему вдруг показалось, что все происшедшее было всего лишь сном. Втянул носом воздух – нет, он не мог придумать этой сцены с калейдоскопической сменой запахов! Герцог опустился на койку и решил, что если Мистербоб придет снова, как обещал, то он расскажет ему об Эрике Диксоне и Лей Бренд. Возможно, арколианец сможет создать запах Аяганского джина, из-за которого у него возникли проблемы, а это вызовет чужие воспоминания, которые, безусловно, заинтересуют Мистербоба и прояснят сложившуюся ситуацию.
16
Проснувшись, он не мог сообразить, где находится.
Помещение было скудно освещено, в нем было холодно и пахло чем-то незнакомым.
Соскочив с койки, он осмотрел маленькую клетушку: убирающуюся в стену кровать, унитаз и раковину. Двери в комнате не было, и сквозь дверной проем виднелся кусок коридора. Он направился туда, но у выхода из комнаты ощутил в шее покалывание и зуд. Положил руку на горло и ощутил тепло ошейника.
– Тюрьма, – проворчал он. – Значит, меня угораздило попасть в тюрьму.
– Не начинай только, ради бога, все сначала! – донесся до него чей-то недовольный голос.
– Кто там? – спросил он.
– Лакки, кому же еще быть? – ответили ему грубо.
Он отступил от дверного проема, и шею перестало припекать.
– Что я здесь делаю?
– То же, что и все преступившие закон. Отдыхаешь. А точнее, ждешь, когда тебе вынесут приговор.
– Ты не знаешь, что я натворил?
– Стоит ли теперь об этом волноваться? Сделанного, все равно, не исправишь.
– Я хочу знать! – крикнул он. – Что я сделал?
– Кажется, кого-то убил. Но ты не переживай. Так уж, видно, тебе на роду было написано. Кстати, я заключил пари на то, что тебя повесят.
Отвернувшись от дверного проема, он еще раз оглядел камеру. Глаза его начали привыкать к сумраку, но ничего нового он не обнаружил. Ему было тоскливо и одиноко. Еще никогда он не ощущал себя таким беспомощным и несчастным, хотя и не мог вспомнить, с чем или с кем связано щемящее чувство невосполнимой утраты.
Заглянув под койку, он с радостью увидел оброненный микропроектор. Опустился на пол и, подняв его, положил себе на колени. Такая модель ему прежде не встречалась, но принцип работы был сходен с теми, к которым он привык. Он нажал на кнопку, и экран замерцал. Потом на нем проступила надпись: «Жизнь пилота. Биография Отчаянного Эрика». О, черт! Ну зачем ему читать всякую чушь?
Мигающий индикатор словно спрашивал его, желает ли он вернуться к отмеченному куску текста. Поколебавшись, он нажал на клавишу «Да». На экране появился текст:
Известие о нападении арколианцев на станцию П-З-А застало землян врасплох, и командование штаба запоздало с приказом о переброске войск на Нарофельд. Из-за всегдашней волокиты и неразберихи, даже получив соответствующий приказ, войска не прибыли на учебную базу своевременно, и курсантом пришлось отбиваться от арколианцев своими силами. В ходе боев погиб начальник учебки – Дюральд Дикс. У него было пробито горло, и он умер от удушья в госпитале Нарофельда, где ему не могли оказать необходимую помощь.