Маленькая, похожая на угря рыбка промелькнула мимо них, ее светящееся тело излучало вспышки света, как если бы поток машин описал ряд кривых. Зубы были невероятно длинными по сравнению с головой и торчали, как у китайского дракона. Привлеченная светом, горевшим внутри аппарата, она подплыла к обитаемой сфере без всякого страха и посмотрела внутрь взглядом призрака.
Стаси нацелила свою батарею фото — и видеокамер и поймала ее семью объективами, прежде чем она уплыла прочь.
— Можете себе представить, что это было бы за чудовище, если бы она была длиной футов двадцать? — с восхищением прошептала она.
— К счастью, черные драконы живут на большой глубине, — отозвался Планкетт. — Давление воды не позволяет им вырасти больше нескольких сантиметров длиной.
Стаси включила прожекторы наружного освещения, и чернота сразу превратилась в зеленые сумерки. Пространство, окружавшее их, было пусто. Черный дракончик куда-то исчез. Она выключила прожекторы, чтобы зря не разряжать аккумуляторы.
Влажность внутри сферы увеличилась, и усиливающийся холод начал проникать через ее толстую оболочку. Стаси увидела, что ее руки покрылись гусиной кожей. Она посмотрела вверх, обхватила плечи руками и покачала корпусом, как будто ей стало зябко. Планкетт заметил этот жест и включил небольшое обогревательное устройство, немножко отогнавшее холод.
Два часа, которые потребовались им, чтобы достигнуть дна, показались бы утомительными, если бы каждый не был занят своей работой. Планкетт устроился поудобнее и внимательно наблюдал за показаниями сонара и эхолота. Он также тревожно поглядывал на приборы, измеряющие заряд аккумуляторов и содержание кислорода в воздухе. Салазар непрерывно наносил на график положение аппарата, пока они не коснулись дна, а Стаси все время пыталась застать врасплох обитателей глубин своими камерами.
Планкетт предпочел бы, чтобы из стереосистемы, которой была оборудована их кабина, постоянно доносились звуки вальсов Иоганна Штрауса, но Стаси настояла, чтобы вместо этого использовалась любимая ею «новая музыка», для чего взяла с собой кассетный магнитофон. Она утверждала, что такая музыка успокаивает и что в ней меньше эмоциональной напряженности. Салазар называл такую музыку «шумом водопада», но не возражал, чтобы именно она рассеивала гнетущую тишину бездны.
Голос Джимми Нокса, передаваемый к ним на борт акустическим телефоном, прозвучал как-то призрачно, искаженный многокилометровой толщей воды, отделявшей их от «Неукротимого».
— Вы коснетесь дна через десять минут, — объявил он. — Скорость погружения чуть-чуть больше расчетной.
— Верно, — ответил Планкетт. — Я вижу это на своем сонаре.
Салазар и Стаей оторвались от своих занятий и уставились на экран сонара. Цифровая фильтрация и контрастирование показывали рельеф дна в виде трехмерного изображения сетки линий уровня. Планкетт то и дело переводил взгляд с экрана сонара на воду под ногами и обратно. Он доверял сонару и компьютеру, но не больше, чем собственным глазам.
— Будьте внимательны, — предупредил их Нокс. — Вы опускаетесь между стен каньона.
— Я это вижу, — ответил Планкетт. — Скальные выступы выдаются внутрь широкой долины. — Он протянул руку к переключателю и сбросил один из балластных грузов, чтобы замедлить спуск. Когда до дна оставалось тридцать метров, он сбросил еще один груз. Это придало аппарату почти точную нейтральную плавучесть. Затем он привел в действие три тяговых двигателя, установленных на наружных сторонах трех нижних сфер.
Дно постепенно проступало сквозь скрывавшую его нефритово-зеленую дымку, и уже можно было различить неровный, изборожденный углублениями и расщелинами склон. Странная черная порода, смятая в складки и перекрученная, причудливыми хаотичными формами простиралась повсюду, куда достигал взор.
— Мы опускаемся рядом с лавовым потоком, — сказал Планкетт. — Его кромка находится примерно в километре перед нами. За этой кромкой — еще трехсотметровый спуск на дно долины.
— Я подтверждаю это, — ответил Нокс.
— Что это за скалы, похожие на гигантских червяков? — спросила Стаси.
— Подушечные лавы, — ответил ей Салазар. — Они образуются, когда раскаленная лава прорывается в холодную морскую воду. Поверхность лавового потока быстро охлаждается, образуя твердую оболочку, вроде трубы, по которой жидкая лава продолжает вытекать.
Планкетт включил систему вертикального позиционирования, которая автоматически поддерживала аппарат на высоте четырех метров над уровнем склона дна. Скользя над устрашающими формами рельефа плато, они замечали следы ползающих по дну животных на поверхности пятен ила, заполнявшего углубления; вероятно, это были следы морских звезд, креветок или глубоководных голотурий, притаившихся во мраке, куда не достигал свет из прожекторов аппарата.
— Приготовьтесь, — сказал Планкетт. — Сейчас мы начнем опускаться.
Через несколько секунд после его предупреждения дно снова исчезло во мраке, и аппарат качнулся, нырнув вниз, по-прежнему сохраняя расстояние четыре метра от крутого склона стены каньона.
— Вы на глубине пять тысяч триста шестьдесят метров, — донесся из динамика голос Нокса.
— Верно, мои приборы показывают то же самое, — ответил Планкетт.
— Когда вы достигнете дна долины, — сказал Нокс, — вы окажетесь на поверхности зоны разлома.
— Естественно, — пробормотал Планкетт. Его внимание было приковано к приборному щитку, экрану компьютера и видеокамере, показывающей теперь поверхность дна под полозьями шасси «Олд Герт». — Здесь уже некуда двигаться дальше, черт возьми. — Прошло еще двенадцать минут, и затем впереди проступили очертания плоского дна. Аппарат снова выровнялся. Частицы ила закружились вокруг сферы, поднятые со дна слабым течением, подобно хлопьям снега. Волны ряби на песчаной поверхности протянулись перед ними, выхваченные из мрака прожекторами. Но там был не только чистый песок. Тысячи черных предметов, округлых, как старые пушечные ядра, толстым слоем усеяли морское дно.
— Железно-марганцевые конкреции, — объяснил Салазар тоном лектора. — Никто толком не знает, как они образовались, хотя предполагают, что зубы акул или слуховые косточки китов могут служить ядрами, вокруг которых они формируются.
— Они представляют какую-нибудь ценность? — спросила Стаси, включив свою систему камер.
— Кроме марганца, в них содержатся небольшие количества таких ценных металлов, как кобальт, медь, никель и цинк. Я предполагаю, что это скопление может простираться на сотни километров вдоль зоны разлома, стоимость содержащихся в нем металлов достигать восьми тысяч долларов на квадратный километр.
— При условии, что вы можете собирать их с поверхности воды, находящейся над нами на расстоянии пять с половиной километров, — добавил Планкетт.
Салазар проинструктировал Планкетта, в каком направлении проводить разведку, в то время как «Олд Герт» беззвучно завис над усеянным конкрециями песком. Затем что-то блеснуло сзади от них. Планкетт слегка развернул аппарат в сторону этого предмета.
— Что тебе видно? — спросил Салазар, оторвавшись от своих приборов.
Стаси внимательно всматривалась вниз.
— Шар! — воскликнула она. — Огромный металлический шар со странными выступами. В диаметре, мне кажется, метра три.
Планкетт не придал этой находке особого значения.
— Должно быть, упал с корабля.
— Не так уж давно, судя по отсутствию коррозии, — заметил Салазар.
Вдруг они увидели широкую полосу чистого песка, полностью свободную от конкреций, будто гигантский пылесос прошелся по морскому дну.
— Прямая линия! — воскликнул Салазар. — На морском дне не бывает таких вещей, как продолжающаяся на сколько-нибудь значительное расстояние прямая линия.
Стаси смотрела на это в изумлении.
— Она слишком ровная, слишком точно проведенная, чтобы могла появиться без участия человека.
Планкетт покачал головой.
— Невозможно, здесь слишком глубоко. Ни одна промышленная фирма в мире не может разрабатывать полезные ископаемые глубоководных впадин.