Кошечки-рожечки, сдается мне, фея Тейселен такая же душная, как и добродетельная!
Кажется, я дочитаю альманах и позеленею с тоски, как Гринельма.
Наскоро пролистав громоздкий альманах, я с сожалением поняла, что там нет глав о том, как управляться с крыльями.
Вздохнув, я захлопнула книгу и закрыла глаза. Вернусь к чтению чуть позже, пока голова путается.
В дверь постучали.
— Открыто! — возвестила я.
Внутрь комнатки робко просунулась голова Мерципен.
— Госпожа Тейселен, — пропищала юная помощница, — вас ожидают в общей столовой. Для вечерней напутственной речи. Без вас мы не начнем.
Вечерняя напутственная речь?
Серьезно?
Ох, я сейчас должна предстать перед всеми ученицами и преподавателями речи и вещать им что-то высокодуховное?
ГЛАВА 4
На меня смотрели почти тридцать пар глаз.
В основном воодушевленно. Но в некоторых взглядах читалась обреченность.
Видимо, не всем напутственные речи Тейселен казались вдохновляющими.
Я обвела задумчивым взором свою паству.
Девушки и девочки разместились в веселенькой круглой столовой за четырьмя длинными столами.
Как я навскидку поняла — за тремя сидели воспитанницы, за четвертым — преподавательницы и мои помощницы.
Девчушек рассадили вместе по возрастным группам.
Мелких феечек было меньше всего, я насчитала пятерых. Средняя группа — восемь человек, и стол с самыми старшими ученицами вмещал семерых девушек. Не так уж их и много. Надеюсь, это все воспитанницы, а не один из трех факультетов, допустим.
Молчание затянулось. Не только девицы, но и помощницы начали недоуменно переглядываться.
А я сделала лицо зефирным кирпичом. То бишь, изобразила невозмутимость.
И чем я должна напутствовать три десятка благородных девиц перед едой?
В голову лезла нетленка типа: “Тщательно пережевывая пищу, ты помогаешь обществу” и “Когда я ем — глух и нем”.
А, или еще, помнится, в школьной столовой у моих детей плакат висел: “Нет ни бабушек, ни мам, убирай посуду сам”.
Елки зеленые, чего от меня ждут-то? Или я не о еде должна напутствовать, а настроить на благочестивый сон?
— Наставница, — подала голос одна из феечек, сидевших за преподавательским столом, — все в порядке?
Да хрена с два. Но я в этом не признаюсь.
— Т-с-с… Брелиген, — шикнула я, лишний раз про себя поблагодарив Тейселен, подсказавшую нужное имя в моей голове, — неужели ты думаешь, что мое молчание — нечто случайное?
Брелиген испуганно замотала головой. Эта феюшка была оформлена в розовых тонах, и даже волосы ее отливали фуксией.
— Сегодня я хотела поговорить с вами о… девичьей сдержанности, — вдохновилась я собственным ступором, — но вдруг поняла, что о ней лучше молчать. Да-да! Ведь болтать о скромности и сдержанности то же самое, что сухим текстом описывать музыку или рисовать танец углем на стене. Поэтому моя сегодняшняя речь будет молчаливой. Я хочу, чтобы вы сейчас все закрыли глаза и прислушались к себе. Пусть каждая спросит сама себя, насколько добродетельной, сдержанной и скромной она была сегодня. И сама же себе ответит.
— Браво! Как глубоко! — прошелестели феи за преподавательским столом.
А из-за среднего стола вдруг донеслись сдавленные рыдания.
Затем одна из учениц, девочка лет пятнадцати, вскочила, подбежала ко мне и рухнула на колени, заламывая руки.
— О, Тейселен! — закричала она, заливаясь слезами. — Это непостижимо! Вы такая проницательная! Я… я хотела скрыть от вас, но вы увидели суть. От себя спрятаться невозможно. И я больше не могу скрывать… это я рассыпала запас пыльцы в кладовке!
Столовую заполнил гомон, из отдельных обрывков фраз я поняла, что виновницу уничтожения фейской… феячьей… впрочем, не столь важно… волшебной пыльцы ищут уже три дня. И я только что продемонстрировала невиданную прозорливость, заставив бедную девочку признаться в невольном прегрешении.
Какая у них тут самоцензура однако!
— Что теперь со мной будет? — с испугом вопрошала девица. Поискав в голове ее имя, я с облегчением узнала ответ — Иридель.
— Встань, Иридель, — ласково сказала я, протягивая ей руку, — и на старуху бывает проруха. Мы тебе придумаем отработку.
— Но это уже второе предупреждение! — возмущенно вставила вдруг Гринельма. — Мы обязаны его вынести, чтобы никому неповадно было портить инвентарь школы, да еще и молчать об этом! Врать недопустимо!
Что-то Гриня слишком ревностно соблюдает правила. Хотя, кажется они к этому привыкли и это мне надо внимательней изучить их порядки. Прежде чем начать наводить свои. Впрочем, мне терять особо нечего. И это Тейселен отсюда бежала, сверкая призрачными пятками. Могла бы сама экзамен преемнице устроить.