Свернет очередную гору ради жены и стоит, щурится довольный.
И это не надоедает.
У нас до сих пор есть о чем поговорить, даже кроме детей и работы.
Добравшись до спальни, я хотела было изящно прокатиться по паркету, скинув домашние туфельки.
Но вдруг поскользнулась ни с того ни с сего и полетела на пол, не успев даже крылышками бякнуть.
Ударилась головой до звезд в глазах и ухнула в открывшуюся передо мной бескрайнюю черноту.
— Нет! Нет! Я не хочу, верните! — кричала беззвучно, летя по тоннелю и понимая, что дальше.
На этот раз заседание Небесной канцелярии было выездным.
Я оказалась сидящей на клумбе, в окружении белых гладиолусов. А Петр Петрович в легкомысленной расшитой бабочками лиловой блузе преспокойно взирал на меня со скамейки, к которой был придвинут небольшой легкий столик из ротанга.
Поправив очки, Петр Петрович вежливо произнес:
— Здравствуйте, Таисия Михайловна.
— Отвыкла я уже от этого имени, голубчик. Вы меня насовсем забрали?
— Посмотрим, Таисия, посмотрим.
Чиновник закопался в бумаги и минут через пять с болью сказал:
— Впервые вижу настолько неисправимую душу!
— Что такое? — забеспокоилась я. — В школе у меня все хорошо, дом — полная чаша, с мужем живем душа в душу и тело в тело!
— Мы вас для чего отправляли в Антурию? — толстые стекла очков хищновато блеснули.
— Продолжить дело феи Тейселен, нет? — предположила я.
— На перевоспитание! Прекрасная, бесподобная…
— Преподобная, — подсказала я.
— Ну вот, опять! — огорчился Петр Петрович. — Добродетельная Тейселен…
— Сбежала в рай, чтобы не выходить замуж, — снова продолжила я мысль.
— Этого я не знал, честно, — вздохнул чиновник, — за что прошу у вас прощения.
— Ничего, с Эйданом мы поладили.
— В курсе.
Петр Петрович смотрел на меня обиженно.
— Вот что с вами делать, Тасенька? Вы ведь какой были, такой и остались. Только вот мужчинам доверять начали. Точнее, мужчине. Мы хотели, чтобы вы, руководствуясь примером добродетельной Тейселен, обрели ее кротость и научились следовать приличиям. Обуздали свой язык и перестали язвить направо-налево. А что получилось?
— Благодать и лепота получилась, — убежденно сказала я, — в Школе стало куда как веселее, уважаемый. Да и я уже не такая, как раньше. Даже вот мягче год от года становлюсь. Мне еще буквально лет триста, и я совсем сделаюсь кроткая и приличная.
— Еще триста лет? — Петр Петрович посмотрел на меня неуверенно. — И это поможет сгладить ваш шишковатый характер?
Я кивнула, чтобы не тратить слов.
— Что ж, мне надо посоветоваться.
В длинных пальцах Петра Петровича откуда ни возьмись появился хрустальный колокольчик.
Мотнув кистью, чиновник извлек дивный, мелодичный звук.
И тут же у нас появился третий. Точнее, появилась.
Это была… это была сама Тейселен. Я сразу ее, то есть себя, узнала. Хоть она и была почти бесплотная, сквозь нее можно рассмотреть стоящее позади дерево.
— Тася! — воскликнула бывшая фея неземным голоском.
— Вот, твоя преемница просится продлить вахту на триста лет, — нажаловался чиновник, — что скажешь? Это твое светлое имя она опорочила своей дерзостью, напористостью и легким налетом хамства.
— Пусть продолжает, — неожиданно заявила усопшая, — за эти ничтожные три десятка лет она сделала больше чем я за пятьдесят. Да, Тася действует порой спонтанно и шокирует благородные души. Но результат того стоит. И в заповедном лесу ее любят больше, чем меня при жизни.
Фея вздохнула и смахнула прозрачную слезу, помахала мне и тут же исчезла.
— Кажется, нам пора пересмотреть нравственные устои, — вздохнул Петр Петрович.
— Что ж, Тася, живи дальше. Считай это необычным экспериментом.
— Я могу вернуться в семью? — не верилось мне.
— Да, — кивнул чиновник.
Поднялся, подошел к моей клумбе и дунул мне в лицо.
Тут же в глазах у меня снова помутилось, а в голове затрещало.
— Тася, Тася! Любимая! Что с тобой?
Было мокро. Я будто в лужу упала.
— Эйдан?
Резко села в кровати и осмотрелась.
— Почему тут все такое сырое?
Эйдан стыдливо пожал широченными плечами, пряча за спину пустой графин.
— Пытался привести тебя в чувство, ты так меня напугала.
— Да вот прилегла чуток, вздремнула и даже сон видела, — призналась я.
— Хороший? — муж приподнял бровь.
— Лучший, — заверила я его, — иди ко мне, будем постель сушить горячим драконовым телом.