Лорд злится и от его ярости, сам воздух, кажется, расступается в стороны, лишь бы не наткнуться на разгневанного дракона.
Да как она смеет говорить со мной в таком тоне? После всего, что я сделал для нее? После всего позора, который я перенес, когда выбрал ее. Я оберегал ее, ввел в свою семью, почти запечатлел с ней брак и она смеет упрекать меня?
Лорд взлетает еще выше и пролетает сквозь облака, устремляясь еще дальше, куда не залетают даже самые отчаянные птицы.
Ну ничего, она еще пожалеет, она еще прибежит ко мне и будет на коленях умолять о прощении. И тогда, возможно, я проявлю великодушие в последний раз и приму ее обратно, но не раньше, чем она выбросит эту дурь из головы, что я должен запечатлеть наш союз вечными узами. Это немыслимо для меня, как она не может понять? Я буду обречен прожить лишь короткий человеческий век с женщиной лишенной магии и умереть вместе с ней.
Вдалеке виднеются знакомые горные вершины, подсвеченные заходящим солнцем. Замок уже близко.
Пусть сын знает, что я никогда не нарушаю свое слово
***
Я продолжаю стоять на лужайке и смотреть на верх, туда, куда улетел дракон. У меня в ушах все еще слышатся отзвуки его последних слов.
«Неделя на раздумья, иначе сына ты больше не увидишь»
В сердце поднимается волна отчаяния. Как же он жесток, сколько же в нем ярости и злобы.
Чувствую, как кто-то трогает меня за плечо.
— Простите, мисс Риджит, но он не вернется?
Вижу доктора, он весь дрожит от пережитого страха, но пытается не подавать вида.
— Нет, доктор, — устало говорю я, — простите за эту семейную сцену, я бы не хотела, чтобы посторонние были ее свидетелями.
— Он отнял у вас сына?
Горько вздыхаю и киваю головой.
— Сочувствую вам, — говорит он, — но как получилось, что дракон и человеческая женщина…
— Такое бывает, — терпеливо отвечаю я, хотя любопытство доктора меня уже начинает утомлять.
— Так значит, вы его истинная? — спрашивает он, — простите, но я невольно слышал, все, что было здесь сказано. Но как это возможно?
-- Я сама не знаю, доктор. Вы же наверняка видели мою метку. Я закатываю рукав и показываю ему символ, состоящий из тончайших линий, красноречиво свидетельствующий о том, что я принадлежу лорду Пауэрсу.
— Но почему он так ведет себя?
— Я не знаю, доктор, — вздыхаю я, -- Пауэрсы это не простые драконы.
Доктор задумчиво потирает подбородок.
Вы знаете, мисс Риджит, мне кажется, что это как-то связано с тем, что засек наш аналитический артефакт. Ваше восприятие магии аномально, как я говорил вам, и это неспроста. Здесь есть о чем подумать. Одно могу сказать точно, вы оказались у нас очень вовремя.
Глава 20
— Ну что, мисс Риджит, как мы сегодня? — обращается ко мне доктор тоном, будто я маленькая девочка.
— Пожалуйста, — говорю я со вздохом, — я же просила вас еще вчера, не говорить со мной как с ребенком.
Я сижу на скамейке в парке и наслаждаюсь минутой утреннего покоя, пока меня снова не потащат на бесконечные процедуры и обследования.
— Простите, мисс, — улыбается доктор, — профессиональная деформация.
Я уже, в некотором роде, привыкла к его обращению, последние пару дней мы довольно много времени проводили в местных лабораториях, где меня с ног до головы обследовали с помощью самых невообразимых аппаратов и устройств.
Один из них впечатлил меня настолько, что я видела этой ночью кошмар, связанный с этой чудовищной штукой, которая показалась мне не аналитическим медицинским прибором, как заверял меня доктор, а пыточной камерой.
Меня подвесили на эластичных тросах внутри огромной камеры с движущимися стенами. По мере того, как они ускоряли движение, сам воздух вокруг меня начинал светиться тусклым магическим светом, а сознание в эту минуту наполнялось тысячей чужеродных образов, которые я вовсе не хотела бы видеть.
Потом доктор объяснил мне, что это ментальный сканер, изобретенный в этой лечебнице, и я одна из первых пациенток, которые удостоились чести быть исследованными в этой инновационной машине.
— Ее питает энергия десяти магов восьмого уровня как минимум, — говорил доктор, завязывая ремни на моем теле, к которым крепились тросы, на которых меня должны были подвесить в центре этой невообразимой штуковины.
Она жужжала и трещала, словно в любой момент готова была развалиться. Так что мне стоило огромных усилий не закричать от ужаса, когда она разогналась до такой скорости, что уже не было видно отдельных сегментов вращающейся стены, осталась лишь смазанная картинка быстро движущихся объектов.