Мальчик вновь перевёл взгляд с дяди на пространство впереди и не застал более бездонной пропасти. Перед ними был тёмный коридор с бесцветными округлыми стенами.
Внутри мальчика поселилось необъяснимое тяжёлое ощущение, какое бывает перед встречей с человеком, последний визит к которому замёл под собой не один год.
Они направились вперёд. Вокруг было тихо. Фонарик освещал дорогу, но его света хватало лишь на разнесчастные три метра вперёд, за пределами которых тёплый свет тонул во мраке, который, как показалось Раймонду спустя минуты три безостановочного хода, не закончится никогда.
«Ты ведь слышал о том, что твоя мама успела издать несколько своих работ?» - голос принадлежал дяде, но звучал, казалось, отовсюду.
Если бы у Раймонда были сейчас глаза – они бы расширились.
- Я как-то слушал, что она по какой-то причине, кажется, сожгла незадолго до смерти всю основную часть своих черновиков и рисунков, оставив лишь самое незначительное. Однако про то, что она успела издать свои работы, я не слышал.
- Ей помогал в издании и продвигал её любимый автор – Томас Степсон. Слышал о таком?
- Допу-устим.
- И что произошло?
- Насколько я знаю, В определённый момент дела его не ладились. Его последние работы мало кому нравились, несколько крупных издательств, кажется, даже пригрозили ему расторжением контракта, ели он не выдаст что-нибудь путное.
- И?
- Вот он и взял произведения твоей мамы, перекроил и стал издавать под своим именем.
Раймонд резко обратил взгляд на дядю.
- А мама..?
- А что мама? Скандал был жуткий. Нервов себе сожгла целый ворох – вот родила тебя раньше положенного. Рагнарт тогда отлучился на пару дней, дела у него здесь, в смысле в этой реальности, были. Вернулся – вы оба уже в реанимации лежали. – Дядя медленно вздохнул и сунул свободную руку в карман штанов. – Я его тогда еле оттащил от того проклятого издательства, чтобы он Томасу шею не свернул.
- А-а дальше-то..? Это же нарушение авторских прав, в суд же..!
- Подавали в суд. Мотались-мотались, только время зря потратили.
- Да… Да как же..?
- Парень, если ты человек с мировым именем, - а мистер Степсон был далеко не рядовым автором, - и умеешь хорошо воспользоваться имеющимися у тебя связями и определённой долей власти – тебе дозволено многое, если не всё. Так что так.
И вдруг свет впёрся в стену впереди.
Они оказались в небольшом помещении, в котором не было ничего, кроме синего дивана, что словно был укрыт вуалью из пыли, и… Девочки. Полупрозрачного миража, что некогда толкнул его в спину, когда мальчик впервые оказался внутри капища и того самого, что привёл его к почти погибшей в снегах рогатой зебре и показал место, где едва не погибла маленькая девочка, которую один из предводителей вестников упустил из виду.
Над призрачным силуэтом клубилась рябь, которая обычно появляется в воздухе от сильной жары. Да, это было эхо. И сейчас оно здесь, чтобы рассказать конец истории одного человека.
Фантом в обличии девочки четверть минуты глядел на пришедших смиренным взглядом, после чего неспешно направился к дивану, аккуратно лёг на него и уставился в потолок немигающими глазами. Словно кукла, у которой отсутствует завод. Однако уже в следующую секунду он дёрнулся, будто его некто выдернул из полудрёмы неаккуратным прикосновением, и обернулся в сторону.
- А, ты уже тут?
Девочка устало (при этом очевидно стараясь не подавать виду) улыбнулась и осела на краю дивана.
- Всё нормально? Я себя более-менее, уже, как видишь, могу дома долечиваться. Живот только до сих пор болит и аппетита почти нет, а так – всё нормально. – Она замолчала. – Да.
Девочка подняла голову, словно её о чём-то спросили.
- Раймонд? Он… Он нормально. – Её губы растянулись в нервной улыбке. – Честно там… Я пока что не могу его забрать, но мы покупаем лекарства, за ним ухаживают, всё скоро закончится, он пойдёт на поправку, пойдёт, честно.
С каждым словом ей становилось труднее говорить из-за рвущейся наружу смеси из всхлипов и истерического смеха.
Наконец, незаметно вытянувшаяся девочка, тело которой внезапно стало болезненно худым, откинулась на спинку дивана.
- О чём я говорю? Он умирает, Рагнарт. Стоило ожидать. Мне этого не сказали, но я слышала, как врач говорил с Шем. Он мало того что родился на месяц раньше, так они вообще ума не приложат, как он живёт, понимаешь? У него весь организм – одна огромная вермишель.
Девушка отвернулась и замолчала, выжидая, пока её собеседник выскажет свои надежды на лучшее. Раймонд впоследствии не сумел воспроизвести в памяти ни единой детали внешности девушки, но он хорошо запомнил её стеклянный взгляд и будто растянутые булавками уголки губ.