- Да не могут они ничего сделать. Шем вообще посоветовали поговорить со мной о процедуре эвтаназии. Ему, мол, так будет лучше. Он не живёт, он мучается. Он не может нормально есть, дышать, видеть, двигаться, даже в сон его погружают искусственно. Понимаешь?
Она вновь замолчала.
- А я-то что? Я теперь официально инвалид, пожизненно на ещё большем море таблеток. Постепенно здоровье моё, по большей части прогнозов, к среднему возрасту приклеит меня к кровати, родить я больше никогда не смогу, жить буду лет на десять меньше, ну, а про книги эти… - Её голос слегка дрогнул, а губы растянулись сильнее. – Говорить даже не хочу об этом.
Во время очередного молчания она с силой сжала подлокотник дивана. Судя по всему, собеседник затронул не самую приятную тему.
Тишина длилась долго.
- Рагнарт? – Вновь начала девушка. – Можно с тобой очень-очень серьёзно поговорить?
Она села ровно.
- Я долго думала об этом до твоего прихода и, кажется, я готова. – Она выждала ещё несколько секунд. – Рагнарт, вы ведь не можете излечить человека, но в ваших силах манипулировать его душой и жизненными силами, так ведь примерно? Так вот – я не знаю, возможно ли это и не воспрещается ли это у вас, но… Как бы это сказать… Рагнарт, я хочу, чтобы наш ребёнок выжил. И жил дальше, только не под тысячью трубок, а полноценно. Чтобы он ходил на своих ногах, дышал своими лёгкими, пошёл в школу, нашёл любимое занятие. В общем – Рагнарт, если ты можешь, пожалуйста, я хочу отдать свою жизнь ему. ... Да я же по твоим глазам вижу, что можешь. Нет, погоди. Да что ты сразу нервничаешь? Да, я этого хочу, слышишь? Я не передумаю, Рагнарт! Я знаю, что жизнь и смерть – не одно и то же, не десять же мне лет! Да постой же! Успокойся! Сядь!
Она вскочила с места, но тут же сложилась пополам, словно от рвотного позыва, и снова оказалась на диване.
- Ну, вот видишь? – С усмешкой сказала она, приподняв взмокшее лицо с дрожащими губами. – Даже наорать на тебя по-человечески не могу.
Оправившись, она вновь посерьёзнела.
- Если серьёзно – Рагнарт, пойми же ты наконец, мы все рано или поздно соприкоснёмся с вечностью. Но то, что хочу совершить я – не является поступком отчаявшегося человека, который считает, что его дальнейшая жизнь не имеет смысла или что-то в этом духе. Я могла бы жить дальше, радоваться мелочам и просто быть счастливой из-за того, что я жива, но… Уж прости меня за мой эгоизм, но такая я – у меня всегда была цель оставить после себя нечто большее, чем тёплые воспоминания у близких. На мои литературные труды надежды теперь мало, да и в остальных областях наш старый друг наверняка не даст мне громко голос подать, чтобы я лишний раз не светилась нигде. У меня уже почтовый ящик трещит от справок и бумаг, что они мне наприсылали. Вот честно, мне в отношении печатной машинки разве что только дышать на неё не запретили, представляешь? Мы ж суд проиграли, даже черновики никак не спасли. Ну, что тут сказать? Сама виновата. Сама дура… Но знаешь, что я тебе скажу? Я бы в жизни не подумала, что когда-нибудь произнесу это, но ни одна моя работа не смогла бы переплюнуть Раймонда. Понимаешь, он… Особенный. Удивительный. И нет, я сейчас говорю это не из-за того, что он мой ребёнок или потому что он наполовину вестник – нет. Понимаешь, от него прямо веет чем-то таким, чего мир ещё никогда не видел, и это ощущаю не только я. Мы привели на этот свет нечто необыкновенное, Рагнарт. В один день это маленькое существо тоже это осознает, и в тот момент, когда его внутренний мир явится другим – он сразит всех наповал.
Я не могу лишить мир этого дара. Он должен жить, Рагнарт. Я этого хочу… и ты этого, я знаю, очень хочешь.
Девушка улыбнулась. По-доброму, но очень устало. Какая-то сероватая тень возникла у её щеки, - словно чья-то огромная ладонь приложилась к её лицу, - и девушка нежно потёрлась об неё и поцеловала.
- Всё хорошо, правда. Для этого и нужны родители, верно я говорю?
В воздухе повеяло секундным замешательство, после чего около висков фантома появились тени.
- Спасибо.
Она улыбнулась ещё шире, в заискрившихся глазах заблестели слёзы.
Миг – видение растаяло. На мгновение перед глазами что-то зарябило, - нечто похожее на помехи на экране старого телевизора, но и это вскоре растаяло. Перед ними остался лишь маленький комочек светлой тени, который медленно стал приближаться к Раймонду, становясь всё светлее, пока наконец не оказался вплотную к мальчику и не исчез в нём.
- А теперь что? - Прозвучал чей-то голос, и Раймонд не сразу осознал, что говорит он сам.
- Ну, как что? - Выдохнул носом дядя Терра, подкручивая что-то в лампе. - Идти домой, обнимать и расцеловывать тётю, приговаривая при этом, что она у тебя самая любимая, самая лучшая и вообще самая-самая.