- Вот не представляю: чего так все сдохнуть боятся… - Заплетающимся языком проговорил один из джентльменов. – Меня, вот, машина сбила – и я ничерта не жалею. Дружище, ты не представляешь, как я тут классно зажил, это что-то! Ни кредитов неоплаченных, ни зарплат мелких, начальник не прессует, дети не орут, баба посудой не швыряется – ну чем не Рай? Ладно, давай. – Мужчины щелкнулись рюмками и сделали синхронно по глотку, в момент которого у говорившего мужчины вдруг с глухим хрустом отвалилась голова. Череп звучно шмякнулась на пол и из приоткрытого беззубого рта вылилось жидкое пойло, в котором плавали смутно знакомые оранжевые ягодки.
Раймонд попятился назад и через короткий промежуток времени его внимание привлекли две не молодые женщины, сидевшие близ забора между домами и разливавшие тоже какой-то напиток по стаканам.
- … не, ну ты прикинь, - Говорила одна из них – тучная, неприятного вида пьяница с изъеденными артритом руками. – Даже на похоронах моих не был, гаденыш чёртов! Со мной, с матерью своей не пришёл проститься, я уже об алиментах молчу, но это!
- А ты на алименты подавала? – Тихо переспросила её собеседница.
- Ну, да. Отказали, черти окаянные. Лепетали с щенячьими глазками, мол: «Женщина! Вы трудоспособны! У вас заработок выше прожиточного минимума! Вы не были ему фактической матерью!». Тфу ты, блин! «Фактической»! Чё это, блин, ещё значит – «фактической»?! Я – мать! Я его, эту парасю, родила! Девять месяцев ни сна, ни отдыха, а схватки ты вообще знаешь, что такое? Ну, да, возможно, колотила я его иногда… Да, может быть, он мне этим как раз и обязан! Может, не колотила бы я его – он бы таким всем из себя важным и не вырос бы вовсе!
- Так ты-ж его не искала, когда он в четырнадцать из дома дёру дал – вот он, видать, и разобиделся.
- Хех, проблема! Я жизнь свою налаживала, понимаешь? С америка-а-анцем, прикинь? Дэвидом его, кажись, звали… Уф… Совсем от этой дряни память отшибло…
- Так ты и не пей!
- Да я-б не пила, да куда-ж без неё, без бражечки этой? Уж больно она сладенькая! – Сказала полная женщина и с полным упоением сделала глоток их с напарницей напитка утешения. И в этот самый момент Раймонд вспомнил, что это за ягоды. Опиум… И вместе с осознанием этого глаза мальчика будто бы прозрели и он смог увидеть то, что раньше совершенно не бросалось в глаза – этот опиум был везде. Сухие кусты с рыжими ягодами прорастали из-под мостовой, через стены, оплетая их, подобно лазе, даже через тела некоторых людей. И вместе с этим Раймонд вдруг сам для себя подметил, что абсолютно никто не испытывает ровным счётом никакого ощутимого дискомфорта от нахождения в этом месте.
И всё-таки прав был дядя Терра… Не существует никакого Ада. И Рая тоже. Все в итоге оказались там, где стабильно существовали всегда: от начала и до самого конца.
Глава 10. Обрывок
Прозер сейчас позавидовал бы любой профессиональный спортсмен. Девушка бежала так быстро, что в один момент на её почти новых кроссовках лопнула подошва. Впрочем, девушка не обратила на это никакого внимания. Чуть ли не рыдая от радостного возбуждения, девушка добежала до двери подъезда, распахнула её, за несколько секунд добралась до второго этажа и влетела в квартиру.
- А-а, уже вернулась? – Приподнялся на локте до того мирно лежавший на диване и читавший что-то из близлежащей библиотеки Рагнарт. Прозерпина не ответила.
Филин еле успел ноги убрать, прежде чем его подруга прямо в обуви вбежала в комнату, налетела на диван и с громким криком: «Это! Самый! Лучший! День! В моей! Жиз! НИ!» начала прыгать на нём, размахивая совсем новеньким томиком стихов её кумира, одного из современных мастеров фантастического реализма - Томаса Степсона
Сегодня в их городе состоялась крупная литературная ярмарка. И почти все рекламные баннеры, посвященные ей, рассказывали не столько о самом этом мероприятии, сколько о том, что на нём будет присутствовать вышеупомянутый деятель искусств. На то, однако же, были причины. «Бунтарь», «Мировой судья», «Обличитель» - это одни из немногих прозвищ, которые давали этому для многих великому человеку его многочисленные последователи. Все его творения писались «на злобу дня» и были в основном посвящены упрёкам в сторону прогнивших власть имущих, которые совершенно под собой не видят простой народ, и прославлению всеобщего им протеста. Казалось бы, человек освещает правильные темы, но Рагнарту он всё равно был не по душе. Надо признать, Томас пишет красиво, сочно, иной раз от какого-то эпитета в очередном рассказе или строчки в стихотворении начинали бегать мурашки по коже. Тем не менее, в его творчестве чего-то недоставало. Чего-то очень важного, без чего все «правильные» идеи, продвигаемые в произведениях, теряли всякий смысл.