Ненадолго зависло молчание.
- Кроме того, я полагаю, могут найтись те, кто могут придраться к образу вестника и самой концепции мира её произведений и назвать их даже псевдорелигиозной литературой. Поверьте, даже такие бывают.
- Это к чему например могут придраться?
- Хотя бы к самому слову «вестник», - Томас повернулся к собеседнику. – Вы в курсе, что «вестник» на греческом будет «aggelos», и что это слово впоследствии стало прародителем слова «ангел»?
Они дошли до перекрёстка. Рослый мужчина остановился, повернулся к писателю и посмотрел на него сверху вниз. Из-под капюшона на Томаса смотрели неестественно круглые глаза, лицо собеседника покрывала странная, «пятнистая» щетина, а сбоку выпирали локоны волос, больше похожие на… перья?
- А вы-то сами во всё это верите? – Мужчина ухмыльнулся.
Спустя очень долгие мгновения он извинился, сказал что-то вроде «мне уже пора», развернулся и удалился.
Ведомый каким-то непонятным чувством, Томас ещё долго провожал собеседника взглядом.
И тут зазвонил телефон.
- Что там? … Что? … Разрывают? … Нет, нет, нет, послушайте! Это же… Но я… Ладно… Есть ещё время? … Придумаю что-нибудь… Чёрт.
Глава 13. Дракон по имени Раймонд
Когда мальчик наконец-то взглянул через находящееся почти под самым потолком окно на кухню, у него аж дыхание перехватило. Столько раз он сюда заходил за свою жизнь, совершенно не ценя прикосновение ног к керамической плитке на полу, мирного тикания старых часов с маятником на стене, сидения на угловом диванчике за деревянным столом, - под который мальчик часто залезл, как в этакую "пещеру", в детстве, изучая каждую балку и железные крепления на стыке ножек и столешницы, - или вида высокого холодильника со множеством наклеек, стоящего рядом с кухонной гарнитурой такого родного светло-кабачкового цвета. Именно сейчас, именно в эту секунду родные стены показались совёнку милее и желаннее всех тех красот, что ему довелось повидать за эту вечность. Всё его существо рвалось вон из тела, чтобы, пройдя через оконную раму, очутиться прямо там, за знакомым с ранних лет столом. Перед ним тарелка с хлопьями, на стенах пляшут тёплые солнечные зайчики, по правую руку стоит выключенный компьютер тёти... Да, кстати, а вот и сама она!
В следующую секунду стоявшая спиной к окну женщина развернулась и переполнявший Раймонда восторг резко сдулся и сменился беспокойством.
Тётя прижимала к уху телефон. Глаза её были заплаканные, серые и потухшие... Они не принадлежали бьющемуся в истерике от безысходности человеку. Тётя уже выплакала все слёзы, разодрала все нервы, и теперь стоит посреди кухни тлеющим после небывалого пожарища кучкой горелых останков, тонущих во всё ещё не улёгшемся облаке пепла, тут же, казалось, окрасивашего в серый всё вокруг: и стены, и гарнитуру, и плитку, и холодильник, и диванчик, и часы...
- Что с ней? - Спросил мальчик, еле шевеля губами, уже через секунду осознав всю глупость этого вопроса.
- Не понимаю я тебя, Прозер. - С тяжёлым вздохом тётя села за стол и, облокотившись на него локтями, врылась пальцами в свои неестественно для неё растрёпанные волосы. - Вот честно, чего тебе в жизни не хватало? На бюджет поступила, из этой дыры сбежала, на работу устроилась - живи и радуйся! Но не-ет же, блин! Этому пернатому остолопу, ну, прямо необходимо было тебя найти и вновь боднуть этой бредовой идеей о... Как её... "Творческой реализации"! Нет, ты пойми меня правильно, я же не против вовсе, но… А вообще знаешь – это я во всем виновата. Надо было сразу, как только я этого твоего Рагнарта встретила, гнать его отсюда ссаными тряпками, а тебя к психиатру в соседний город везти. Таблетками надо было тебя закармливать – выбивать из тебя всю эту дурь! Не было бы тогда ни этого бреда про вестников, ни всех этих фантазий, ни этих мечтаний художественно-писательских, ни этого твоего издателя, будь он неладен, ни этой дурацкой дружбы и недолюбови с прекрасным ПТИцем, ни Ра… Ра… А-а…
В этот момент тётя с силой сжала волосы и рухнула лицом на столешницу, вздрагивая через каждые несколько секунд. Её с трудом сдерживаемое рыдание было слышно даже через стекло.
- Может… - Она громко шмыгнула и слегка приподнялась. - Может, он действительно тебя любил, Прозер... По-детски наивно, нежно... Но по-взрослому он любить не в состоянии. Если бы любил по-взрослому – ушёл бы восвояси, в этот свой мир с розовыми облаками, без боли и без смерти. Да, да, Прозер. Вернулся и не высовывался бы оттуда. Хотя бы тогда, когда между вами соловьи запели. Не стал бы развивать всю эту ерунду! Не сделал бы тебя беременной! Подумал бы, в конце концов, что с тобой, и без этого слабой здоровьем дуры, может сделать ребёнок от летучего нечто, прилетевшего из какой-то параллельной реальности, вроде него! Какого чёрта вы натворили? Какого чёрта Я натворила? Почему не положила всему этому конец?! Почему не заткнула тебе рот и не потащила на аборт? Почему?! Вот какого дьявола?!