— Господи… да вас никто не собирается насиловать…
— Как? Совсем? — с величайшем подозрением, и кажется, весьма разочарованно, уставилась на меня монахиня. — Вы же солдаты, насильники, поголовно нечестивцы и негодяи?..
— Да, мы примерно такие, но насиловать не будем… — я слегка поклонился и долил святой дочери вина в кубок. — От слова совсем. Что, впрочем, не касается обслуги и послушниц. Но тоже без особой грубости.
— Замолят как‑нибудь… — небрежно отмахнулась аббатиса, а потом, опять поняв что прокололась, широко и истово перекрестилась.
Вот так — так… И что же она от меня хочет?
— Матушка, предлагаю вам со мной отужинать. Поверьте, мой повар творит чудеса. А я за вами поухаживаю со всем почтением. А в процессе, мы постараемся сгладить все неудобства причиненные святой обители…
Настоятельница не стала возражать.
Поужинали…
— Ничего нет… ой, ой, ой… Господи поми — и–илуй!!! — взвыла Алоиза и стала набирать темп активно двигая пышным задом. — Ой, ой…
— Мулов с конюшни все одно заберу! — я ускоряясь нащупал тугую грудь аббатисы. — Городскую казну отданную вам на сохранение тоже… и без разговоров… И ты мне покажешь, где она скрыта…
— Отправили мы ее. Ничего не — е–ету — у–у… — аббатиса захлебнулась в вопле и рухнула на меня в голос рыдая.
Я впечатленный таким бурным восторгом от моей мужской силы, погладил всхлипывающую женщину по волосам:
— Да что вы в самом деле Алоиза…
— Пустое Жан… — аббатиса приникла к моей груди. — Я оплакиваю свое мирское прошлое…
Да… вот такой казус случился. Не ожидал даже… Декамерон в чистом виде. Впрочем, я ее не осуждаю. Алоиза получила свой сан и доходное место, всего три недели назад. А до этого, вполне полноценно вкушала все прелести мирской жизни. До той самой поры, как скоропостижно помер ее престарелый муж. После чего родня, пользуясь отсутствием наследников, быстренько спровадила ее в монастырь. Впрочем, поступили по справедливости; не монашкой, а настоятельницей крупного богатого аббатства. В самую пору сказать цитатой из классика: 'О времена, о нравы…'
— Жан, вы великолепны… — Алоиза понемногу стала приходить в себя.
— Вы тоже Алоиза, но давайте вернемся к нашим baranam.
— Это вы про казну?
— Именно про нее. Сами понимаете, вопрос ее получения нами — только вопрос времени. Терпение мое не безгранично. Я и так едва сдерживаю своих молодцов. Давайте договариваться.
— Бесполезно Жан, — аббатиса томно потянулась, а ее рука скользнула к моим чреслам. — Все что было, уже ваш скряга аудитор подчистил. И уймите вы его наконец. Преподобную Цецилию уже чуть до удара не довел — ирод. Снасильничать старушку угрожает. Варвар…
— А что с деньгами самого аббатства?
— А что с ними? — удивилась Алоиза и отрезала. — Я же говорю, помимо того, что уже нашли ваши люди, ничего нет. А к церковной утвари даже прикасаться не смейте! Жан, я предупреждаю…
Я закрыл ей рот поцелуем. Когда она еще мужской ласки попробует, да и хороша девка в постели…
— А — а–х Жа — а–ан!!!
Алоиза полностью выжав меня, наконец сама заснула, а я наконец получил возможность задуматься.
Мда… кажется в финансовом плане нашу экспедицию постигнет полное фиаско. Не будешь же аббатство разбирать по кирпичику. А добровольно, клятые монахини ничего не отдадут. Высечь бы их по Петровскому примеру…
Денег, в общей сложности нашли на сумму около пятидесяти ливров*. Точнее, аудитор скажет. Это мизер… Печально… Хотя печалится вроде нечему: провианта столько, что хватит на всю армию… Увезти бы все без приключений. И библиотеку монастырскую полностью подчищу. Ко мне в замок перекочует…
Пользуясь тем что аббатиса задремала, накинул на себя халат и вернулся к книжным шкафам. Точно все заберу. Потянул к себе еще один фолиант в богатом, тисненым золотом переплете. Да что за черт?! Клятая книженция застряла намертво. Гвоздями ее что ли прибили?
Неожиданно книга поддалась… И одновременно с ней, скрипнув, пришел в движение весь книжный шкаф.
— Nu ni chrena sebye… — прошептал я на родном языке. — Да это же!..
За съехавшим в сторону книжным шкафом открылась узенькая ниша с окованной железными полосами дверью. Песец.
— А ну подъем Алоизка! — скомандовал я аббатисе. — Что это за нахрен?
Дико злобное и одновременно испуганное выражение лица монахини, само по себе все прояснило. Ай да я! А хренов аудитор перегородки там ломает. Олух.
— Одевайся! — бросил настоятельнице, а сам на ходу раздавая команды продефилировал к двери кельи. — Срочным порядком ко мне казначея с помощниками. И ломы прихватите. Бегом! Стоп… и моих пажей бездельников разыщите…