Казалось, я сейчас лишусь чувств, но стазис не позволил бы мне даже упасть.
— А знаешь что во всём этом самое ужасное? — спросил безумец. — Самое страшное и ироничное в этой истории то, что твой драгоценный папочка является моим дядей! — выкрикнул он. — Да-да, ты не ослышалась, моя дорогая кузина. Моя мать была родной сестрой твоего отца. Не нужно быть большой умницей, чтобы понять, что и император был ей братом. Развратница Хардина родила дочь до брака и выбросила её, как плешивого котёнка! Ну конечно, разве она могла подвергнуть свою репутацию сомнению? Наследница империи, носительница крови прародителя, и вдруг принесла в подоле бастарда, ещё даже не успев взойти на трон. Она, видно, думала, что девочку притопили. Но у знахарки, принимавшей роды, и старой няньки будущей императрицы были сердца, в отличие от моей бессердечной бабки. Мою мать спасли, и даже вырастили, как подобает её статусу. Моим отцом был лорд, но он был слишком труслив и предан императорскому роду. Можешь ли ты представить, что мужчина обрёк жену и маленького сына на смерть, лишь узнав, что они являются носителями прославленной крови прародителя? А мой папочка это сделал! Мать разболтала ему тайну своего рождения, решив, что любящий муж всё поймёт и сохранит в секрете. А он побежал к твоему отцу и рассказал. И в ту же ночь за нами пришли. Они убили маму, и думали, что убили меня. А я выжил. Всем вам назло выжил!
Он кричал, потрясая моим медальоном и брызжа слюной, с такой ненавистью глядя на меня, что я, даже пребывая в стазисе, почувствовала озноб.
— Твой ублюдочный папаша убил мою мать, и едва не убил меня, — продолжал орать Дарно. — Но вы все просчитались! Я жив, и по праву рождения трон принадлежит мне. Разумеется, я сначала разберусь с Дастином, ведь, по закону наследования, только он стоит между мной и престолом. Но сначала я получу то, ради чего мы все сюда и пришли.
Обезображенное лицо расплылось в счастливой улыбке.
— Вижу, ты жаждешь узнать подробности, — прохрипел он, обдавая моё лицо зловонным дыханием. — Ты была такой умницей, сделала всё, как и требовалось. Мне пришлось сильно постараться, чтобы подсунуть свиток Пиротэну. Помнится, я дня три лазил за ним по горам, выжидая подходящего момента. Ещё забавнее было, когда он так легко поверил в россказни о скрывающих великую тайну развалинах в заброшенных горах. Но труднее всего было устроить твой приезд в академию. И тут не обошлось без помощи моей названной матери. Она мастерски запудрила мозги северянке, возомнившей себя императрицей моей империи. И эта горная овца с радостью подписала указ об обучении фрейлин в академии магических познаний. Ну а дальше ты уже знаешь, Пиротэн сразу почувствовал тебя, ну и, разумеется, не смог устоять перед искушением. Ведь этой глупой ящерице так хотелось разгадать тайну драконьего свитка. Мне тоже, признаться, не раз хотелось вскрыть его. Но печать не признавала меня достойным. А тебя признала, и вот мы здесь. Ты привела меня сюда, и это тебе зачтётся, моя маленькая кузина. Сейчас я — истинный наследник империи, приму дар драконьего счастья, а потом уничтожу источник. И вся магия прародителя будет моей!
И этот монстр поцеловал меня! Он впился своими липкими губами в мои, и долго терзал их. Но все его попытки разомкнуть языком мои обездвиженные стазисом губы были тщетны. А я всё сильнее чувствовала спиной леденящий холод.
— Ну ничего, наверстаем позже, — оторвавшись от моего рта прохрипел безумец.
А потом он отошёл от меня и убил всех магов, охранявших источник. Он убивал их, одного за другим, с неизменной счастливой улыбкой на губах. Я видела, как длинный охотничий нож рассекает горло каждого воина, как кровь медленно, словно неохотно вытекает из разрезов на их шеях. А они даже не падали, и в глазах каждого было понимание, постепенно угасающее, вместе с жизнью, покидающей их тела. Пребывая в стазисе, они умирали медленно и безмолвно.
К тому моменту, когда горло последнего защитника колыбели драконьей силы было перерезано, меня полностью сковал холод. Зубы начали отбивать мелкую дробь, но меня это обрадовало!
Я поняла, что это Альтанир борется с магией, которую не смогли преодолеть даже магистры. И я обретаю возможность двигаться вместе с ним. А значит, у нас есть надежда на спасение.