— Эй, — сказал он, когда она отодвинулась, чтобы пройти мимо него. — У тебя есть машина?
Она отрицательно покачала головой.
— Теперь есть.
Он протянул ей ключи от Лексуса и указал на него.
— Документы на машину найдешь в бардачке. Просто заполни их, и она — твоя.
Она моргнула.
— Ага, конечно.
Себастьян искренне улыбнулся ей. Он купил машину только, чтобы использовать, пока будет заключен в этом времени. Там куда он направлялся, она будет совершенно бесполезна.
— Я серьезно, — сказал он, подталкивая ее к автомобилю. — Никакого подвоха. Я принял обет бедности минут пятнадцать назад, и теперь она полностью в твоем распоряжении.
Она недоверчиво рассмеялась:
— Не имею ни малейшего понятия кто ты, но все равно спасибо.
Себастьян склонив голову, наблюдал, как женщина уезжает. Затем осторожно зашел в аллею и осмотрелся вокруг, чтобы убедиться, что нет никаких свидетелей. Призвав силу Ночи, чтобы оградить себя от любого случайного прохожего, он сменил форму. Мощь Дракоса хлынула в него, как огонь, как будто ионы воздуха вокруг него зарядились электрической энергией — силой, которая позволяла ему сбросить одну личину и заменить ее другой.
В его случае, этой альтернативной личиной была форма дракона.
Расправляя свои двенадцатиметровые крылья во всю ширину, Себастьян оттолкнулся задними ногами и взлетел в небо, на этот раз, стараясь держаться ниже уровня радаров.
Ему нужно было завершить одно последнее дело перед возвращением в свое время. И все равно, даже направляясь к музею, он не мог выбросить образ Чэннон из головы. Он все еще мог видеть ее, спящую в своей кровати, с волосами, рассыпанными по плечам, помнил ощущение медовых прядей в своей ладони.
Его драконья форма сгорала от нужды, и Себастьян жаждал вернуться к Чэннон. Если бы он только мог. Все, на что он осмеливался — это одна ночь с человеческой женщиной. Риск выдать себя был слишком велик.
За считанные минуты Себастьян пересек город и приземлился на крыше музея. Он вызвал электрическое поле, позволяющее молекулам его тела измениться из животного в человека, и вернулся к форме мужчины. Движением руки, он переоделся в черное и перенесся с крыши в комнату, где хранился гобелен.
— А вот и ты, — сказал он, увидев вновь работу Антифоны. Ощущение вины, печали и скорби прошло сквозь него, когда он вспомнил нежное лицо своей малышки-сестры.
После того, как он продал гобелен, у него никогда не возникало желания снова увидеть его. Но сейчас он должен был его забрать. Это был единственный способ спасти брата. Вообще-то, это не должно было его волновать. Сам Дэймос плевать на него хотел. Но даже после всего, что тот сделал, чтобы сломить его, Себастьян все равно не мог повернуться к брату спиной и оставить его умирать. Только не тогда, когда мог помочь ему.
— Я полный кретин, — с отвращением произнес мужчина.
Усилием воли он перенес гобелен из витрины музея в свою руку. Затем свернул и положил его в черную кожаную сумку, чтобы не повредить.
Уже готовый перенестись из комнаты обратно на крышу, Себастьян внезапно ощутил странное жжение в левой руке.
— Что за…?
Зашипев от боли, он уронил сумку и стянул перчатку. Дуя на горящую кожу, он нахмурился, когда округлый геометрический рисунок проступил на его ладони.
— Нет, — недоверчиво прошептал он, уставившись на него.
Это было невозможно, но он не мог отрицать того, что видел и чувствовал. Что было еще хуже, он ощущал внутри себя необычное волнение, которое заставило его выругаться еще громче.
Против своей воли, он обрел пару.
Это был кошмар. Действительно наихудший из кошмаров. Это была ошибка. Должна была быть.
Себастьян тотчас же покинул музей, все еще обдумывая свой следующий шаг. На крыше он приостановился. Ему нужно было вернуть гобелен в Британию на тысячу лет ранее. Он поклялся, что сделает это. Он разрушил будущее Антифоны, и сейчас, судьба брата была в его руках.
Но метка….
Он не мог оставить свою пару здесь, отправившись домой. Остаться в этом времени он тоже не мог из-за высокой опасности поражения электрическим зарядом — его Ахиллесовой пяты
Из-за того, что он полагался на электрические импульсы, меняя форму, любой электрический разряд мог вызвать нежелательную трансформацию. Вот почему его род избегал периода времени после Бенджамина Франклина[2], так называемого сатаны его рода.
Но закон требовал защищать свою пару. Любой ценой. Века войны привели к тому, что аркадианская ветвь Дракосов почти вымерла. И, учитывая то, что Себастьян выслеживал и убивал злобных Дракосов — животных, их род сделает своей целью найти и убить Чэннон, лишь узнав о ее существовании. Она погибнет по его вине.
Если она умрет, он никогда не сможет вновь образовать пару.
— Пара, проклятье, — пробурчал он, подняв глаза к ясной, полной луне. — Черт бы вас побрал, мойры. О чем вы только думали?
Связывать человека с аркадианцем было жестоко. Это случалось очень редко, так редко, что Себастьян даже никогда не задумывался о такой вероятности.
Так почему это должно было случиться именно сейчас?
Оставь ее. Он должен был бы. Но, в таком случае, он упустит единственную возможность создать семью. В отличие от человеческих мужчин, ему давался только один шанс. Если у него не получится заявить свои права на Чэннон, он проведет остаток своей исключительно долгой жизни в одиночестве. В полном одиночестве. Он никогда не сможет вновь увлечься женщиной. Он будет обречен на целибат. Черт бы все это побрал.
Выбора не было. По истечении трех недель метка на ее человеческой руке сойдет, и Чэннон забудет о ее существовании. Его отметина останется навсегда, и он будет скорбеть о девушке всю оставшуюся жизнь. Даже, если он вернется потом, будет слишком поздно. С исчезновением метки — испарялись и его шансы. Это была ситуация, о которой говорят — «сейчас или никогда».
Не упоминая уже о том «незначительном» факте, что в течение этих трех недель Чэннон будет магнитом для катагарианских Дракосов, желающих его смерти.
Веками он и животные — Катагария играли в смертельные «кошки мышки». Те часто прибегали к использованию ментальной разведки, так же как и он. Их метафизический локатор легко уловит его метку на теле Чэннон и выведет их к девушке. И если один из них найдет его пару одну, без защитника… Он постарался отогнать эту мысль.
Нет, он должен был защитить ее. Это единственное, что он действительно должен был сделать.
Закрыв глаза, Себастьян превратился в дракона и полетел к отелю Чэннон, где вновь сменил форму и зашел в ее комнату уже человеком. Он собирался нарушить все известные законы.
Мужчина горько рассмеялся. Для него это было не в новинку. И какое ему вообще до этого дело? Его люди изгнали его давным давно. Он был для них мертв. Почему он должен подчиняться их законам? Они его не волновали. Ему было плевать на все. На всех.
И все же, когда Себастьян увидел Чэннон, спящую в лунном свете, с ним случилось нечто невероятное. Чувство обладания ею прошло сквозь него. Она была его парой. Его единственным спасением, по каким бы извращенным причинам не связали их мойры. Оставлять здесь Чэннон без защиты было неправильно. Она не имела ни малейшего представления о врагах, готовых на все, чтобы достать его, врагах, которые без колебаний причинят ей боль, просто потому, что она принадлежит ему.
Себастьян прилег рядом и заключил ее в объятия. Она пробормотала что-то во сне и прижалась к нему. Сердце мужчины заколотилось от ощущения ее дыхания на шее. Он опустил взгляд на ее правую ладонь, прижатую щекой, несущую на себе такую же метку, как и его левая рука. Он вечность ожидал ее появления. После всех этих веков опустошающего одиночества, мог ли он осмелиться, хотя бы помечтать о доме? О семье? С другой стороны, смел ли он этого не сделать?
2
Бенджамин Франклин (1706-1790) - американский президент и ученый, исследовавший электрические явления и создавший первый надежный громоотвод