Наконец, он ушел, предоставив Георгия самому себе. Вслед за ним вышли и солдаты.
Что это? Они так уверены, что он не сможет убежать?
Пользуясь возможностью, он проковылял к недоступному для него ранее окну, отдернул штору. Никого. Лишь зеленая лужайка перед домом.
Дверь за спиной, чуть скрипнув, отворилась, и Георгий машинально вздрогнул, ожидая привычного «Halt!». Но это была Эрна. Ее улыбка тотчас же наполнила дом.
- Георг! Нам разрешили прогуляться! Не составите мне компанию? Давайте, обопритесь на меня.
Георгий оперся. Только лишь для того, чтобы показать, что он еще слишком слаб, и попытка к бегству не представляется для него возможной. Оперевшись левой рукой на костыль, а правой – на услужливо подставленные плечи девушки, он, впервые за эти дни, вышел на улицу. Вышел и тут же зажмурился. До чего же хорош был белый свет! До чего же сладок воздух!
- Вам плохо? – забеспокоилась Эрна. – Присядем?
- Нет, нет! – поторопился заверить ее Георгий. – Уже насиделся! Лучше пройдем.
- Не бойтесь опираться на меня сильнее, вам еще нельзя наступать на ногу!
Остановились возле большого круглого здания. По обеим сторонам его входа висели штандарты с черной свастикой. Георгий понял, что это главное административное здание.
- Это тинг, - подтвердила Эрна. – Здесь мы собираемся каждый вечер. Рассказываем о своих достижениях и слушаем проповеди Мейнарда.
- Это ваш пастор?
- Что-то вроде. Мы - не католики, сам понимаешь. Христианское учение категорически несовместимо с великой идеей национал-социализма. К тому же намного уступает нашему. Рейхсфюрер желает возродить веру наших великих предков. Этим и занимается отделение Мейнарда. Он историк-этнограф. Теперь еще и священнослужитель.
Георгий огляделся. Все дома в поселке были однотипны и располагались диаметрально этому зданию. Разбегались, как лучи от солнца, только на одинаковом, выверенном до сантиметра расстоянии. Крыши покрывал зеленый травяной ковер. Между каждым домом лежало ровно десять метров. Лишь от тинга до первых жилищ расстояние было чуть побольше. Заборов не наблюдалось и вовсе. Георгий старался не думать, сколько людей замучили при постройке этой деревни. Не сами же немцы ее возводили! Он должен оставаться спокойным и хладнокровным. Больше подмечать и запоминать. Ничего! Если ему удастся сбежать, он обязательно вернется. Тогда это логово змей не спасут ни заслонные комплексы, ни маскировки.
- Красивая деревня! Здесь должно житься как в раю! Только почему нет ни одного человека?
- Все на учениях. Рада, что вам понравилась Зонненланце! Здесь, действительно, хорошо! Наша деревня – экспериментально-показательная, мы выявим все недостатки и, с учетом этого, в будущем подобные эко-поселения будут повсюду. В них смогут жить те, кто пожелает, а мы будем объяснять им и учить.
- Как жить?
- Как жить и как лучше вести хозяйство.
Эрна говорила увлечено и несколько торжественно, будто золотая эра человечества была уже совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, нужно лишь чуть-чуть подтянуться.
Георгий резко осадил себя. Во-первых, не всего человечества, а лишь той ее части, что фашисткой лженаукой признана истинно арийской. Во-вторых, какая судьба ожидает те народы, что не попадают под определение «высшей» расы? Тотальное уничтожение? Рабство? И в-третьих…
- Скажи мне, ты действительно веришь во все это?
- Конечно! – возмутилась Эрна. – Конечно! Не все еще идеально, но мы над этим работаем. И каждый день собственным примером доказываем, что так жить не только можно, но и нужно!
- Извини, - Георгий проклял свою запальчивость. – Я имел в виду все эти идеи Мейнарда.
- Мейнарда? – переспросила Эрна, успокаиваясь. – Скажу так, должна верить. Как и многие другие здесь. Но он, кажется, верит искренне и страстно. И это главное. Верит сам – поверят и другие.