- Боялись, что не возьмете, - пришлось оправдываться Владу. – Помните, тогда же не взяли!
- Ну! – хохотнул Регин. – Вспомнил! То был другой случай! Вы говорили не о кружке, а о замене учителя. А это уже совершенно другое!
С этими словами Регин приподнялся и спросил:
- Можно нам посекретничать с вашим сыном?
Мать за стол со всеми не садилась. То крутилась у плиты, то подавала на стол, и сейчас спокойно обронила:
- Конечно можно. Пройдите в его комнату.
Отец молча кивнул.
Оставаться наедине с Региным не хотелось. Еще не до конца прошел страх, что нагнал на него Артем. Естественно, он сейчас будет читать мораль, говорить, как нехорошо лазить по чужим дачам, что непристойное занятие и прочее, и прочее. Но, в любом случае, лучше это выслушать лично, без присутствия родителей.
Трудовик зашел в комнату последним и прикрыл за собой дверь. На мгновение стало жутко, но Влад усилием воли подавил в себе последние остатки страха. Что он может сделать в его же собственном доме? Тем более, когда все дома?
Выражение лица трудовика было серьезным и озабоченным.
- Я хотел поговорить с тобой об Артеме, - начал он. – Он очень странный мальчик. Давно наблюдаю за ним. Он постоянно вертится вокруг школы. Хотя, чтобы он на кого-то нападал или отбирал деньги у школьников, такого не замечалось. Хотя… Я наводил о нем справки. Отзывы только положительные. Но ты ведь знаешь, в тихом омуте черти водятся. И я не могу ручаться за него. Тем более, как я узнал, он пережил глубочайшую психологическую травму в детстве. И во что она выльется – еще не известно. В любом случае, его нужно держать под контролем. Чтобы успеть предпринять необходимые меры, если вдруг что-то случится. Скажи мне, вы давно знакомы?
- Нет… мы общаемся меньше месяца.
- И ты ничего не замечал за ним странного?
- Ну… было пару раз...
- Что необычного ты видел? Он что-то говорил? Заставлял тебя делать?
- Нет. Просто он помешан на холодном оружии и одержим идеей найти убийцу своего деда. Его деда убили. Зарезали прямо на улице.
- Да, это очень тяжело пережить. А тем более, принять. Теперь он винит себя в его смерти, и, чтобы оправдаться, ищет преступника.
Действительно, как такая мысль ему самому не пришла в голову? Ведь это так логично!
- Будь очень осторожен с этим, - предупредил Регин. – Он может найти кого-нибудь более-менее подходящего под описание, и захочет свершить, как ему кажется, справедливый суд. В конце концов, из-за мальчишеской горячности он кончит свои дни за решеткой. Как, впрочем, и ты. По соучастию. Не потакай ему в этом. Здесь нужно подойти с умом, и я помогу вам. Прежде всего, нужно будет разузнать об этом деле как можно больше подробностей. Ты собирал какие-нибудь дополнительные свидетельства, материалы?
- Нет…
- Нет!!! Вот это друг! Мой бывший ученик работает в прокуратуре, постараюсь что-нибудь разузнать через него. Обо всем, что мне станет известно, я буду держать тебя в курсе. От тебя я прошу того же. Если заметишь что-то подозрительное в поведении Артема, сразу сообщай мне. Ты понял? Не оставайся один на один с этой проблемой. Только вместе мы сможем ему помочь.
Влад кивнул в ответ.
- Приходите с ним на занятия послезавтра. Познакомимся поближе. Хорошо?
Не этого ли хотел Артем?
- Конечно придем!
- Кстати, ты говорил, он большой ценитель холодного оружия? Передай ему от меня небольшой сувенир. Как-то у меня гостил один знакомый, тоже видный знаток оружия. Так вот, в качестве благодарности, он оставил мне вот эту вещицу.
Регин вынул из-за спины обломок сабли. До сей поры его скрывал пиджак, но, тем не менее, почему его никто не заметил раньше?
- К сожалению, она сломана, и я, к своему стыду, даже не знаю, как она правильно называется. Не любитель подобного. Но то, что это настоящее, сомневаться не приходится.
Иван Алексеевич протянул оружие. Эфес сохранился почти в идеальном состоянии. Выполненный из кости или из рога, он имел деревянные накладки-щечки. Весьма, кстати, затертые. Местами проступала не слетевшая до конца позолота. На навершии красовалась искусно вырезанная голова орла.
Влад принял протянутый остаток сабли и залюбовался ею. Можно представить, какая это была красота, когда она была новой. Или, хотя бы целой. Теперь от клинка оставалось лишь сантиметров пятнадцать.