— Чего ты возишься?!
— Да не поймать его никак! — пропыхтел Сорока, вставая и отряхиваясь. — Уж больно вёрткий, зараза…
— Ульриха позови, чтоб тебя…
— Не троньте его! Рик, беги… ой-ёй!
Боль была ужасной. Телли стиснул зубы и проклял тот час, когда он решил довести двух стражников до белого каления, увлёкся и пропустил момент, когда Рик, уже вторую неделю сидевший не жрамши, упёр из караулки баранью ногу, чуть не схлопотал алебардой по башке, добычу выронил и пустился наутёк, сея панику среди крестьян и возчиков. Телли бросился на помощь и… сам увяз.
По самые уши.
А с ухом, похоже, и впрямь дело было худо — пальцы стражника напоминали твёрдостью олений рог, Телли уже и не пытался протестовать, лишь вяло трепыхался и повизгивал.
Дракончик меж тем выглянул из-за горы мешков с просом, явно растревоженный происходящим, присвистнул, растопырил крылья и… ринулся в атаку. С налету тяпнул Клааса за икру, ещё раз — пониже спины, и отскочил прежде чем тот успел огреть его сапогом.
— Ах ты!..
Уха мальчишки он всё же не выпустил. Дракончик выгнул шею и подобрался для повторного броска.
И в этот миг Сорока ухватил его за хвост!
Пыль взметнулась столбом и Телли взвыл, бессильный что-либо предпринять. Зеваки попрыгали с телег и теперь наседали друг на дружку, силясь разглядеть происходящее, а на помощь стражнику уже спешил второй — высокий и худой как щепка, видимо, тот самый Ульрих, за которым посылали. «Подминай, подминай его!» — шумели вокруг. Наконец, Сорока встал, держа гадёныша за шею и за хвост. Дракончик извивался и шипел, раздувая бока, когти его бессильно царапали толстую кожу нагрудника.
— Куд… куды его? — пропыхтел Сорока.
— В караулку, — Клаас мотнул головой. Потянул пленника за ухо. — Шагай, чтоб тебя… Ну!
Телли волей-неволей пришлось идти следом.
«Знаем мы таких…» исправление форматирования некоторых стихов. — мрачно размышлял Клаас, потирая укушенную задницу. — «Как пакостить, так первые, а как споймаешь их, так безобиднее ужей…»
Ульрих зашёл Клаасу в тыл и присвистнул.
— Эва! — он поскрёб под своей суконной шапочкой, — Ну ты скажи, какой гадёныш — всю говядину тебе прокусил! Слышь, Клаас, а он часом, не того… не ядовитый, а?
— Ты эта… думай, что плетёшь! — внутренне холодея, рявкнул Клаас. — Он тута уж которую неделю ошивается, нешто с ядовитой гадиной его кто в город бы пустил? — он прислушался к своим ощущениям и уже увереннее заявил: — Не, нету яду.
— Точно, точно, — поддержал его Сорока, на всякий случай всё же остраняя от себя вертлявую драконью башку. — Откудова в ём яду взяться? Дракон ведь, он ведь кто? Большушша яшшерица, и всё! А у яшшериц яду нету, энто кажному известно…
Приободрившись, Клаас с новой силой дёрнул парня за ухо и зашагал дальше.
«Чёрт, ну и денек!»
— Эй, уважаемый, — окликнули вдруг его сзади.
Стражник обернулся и с неудовольствием смерил взглядом подошедшего. Нахмурился.
— Куды прёшь! — рявкнул он. — В очередь, курвин сын!
— Полегче, почтенный, — тот даже бровью не повел. — Полегче… Скажи-ка лучше, ворота городские здесь?
— Здесь, коль не видишь… — пробурчал Клаас.
— Видеть-то вижу, — усмехнулся тот, — да пройти никак не удается, всё толкотня да беготня… А вы мальчонку, стало быть, поймали?
— Ну поймали.
— В караулку ведёшь?
— Ну веду.
Прохожий пригладил пятернёй взъерошенные волосы.
— За что?
— А тебе что за дело? — бросил стражник вроде безразлично, но выцветшие, с жилкой лопнувших сосудов глаза его уже тревожно шарили по угловатой фигуре рыжего пришельца («Где? Где? Где?»), отыскивая меч.
Меча не было.
Был нож за поясом. Был чёрный, в тоненьких прожилках посох. Была котомка за плечами, башмаки, одежда…
Не было меча.
И в то же время Клаас почему-то был уверен, что пришелец вооружён. Уж больно нагло, больно вольно он держался для простолюдина — не лебезил, от окрика не бегал, взятку тоже, вроде бы, совать не собирался… Патлатый, рыжий, шрамы на виске и на руке. Штаны, рубашка, башмаки, заплатка на локте… Не рыцарь, нет. И всяко — не наёмник. Но эта поза — стойка, руки, голова, нога, согнутая в колене — сейчас метнется вбок и… (Есть, есть у него оружие!). Шалишь, брат, нас не проведёшь! Встречались нам и такие. Беззлобный, пока на него не наступишь. Не уж, но гадюка, ужалит — умрёшь.
Клаас поднял взгляд и вздрогнул, встретившись с синими глазами незнакомца. Тьфу, что за чёрт… Разбойник, что ли?