Седьмую башню звали Вавилонской. Хрен её знает, почему.
Телли старался держаться рядом с рыжим странником, впрочем, без особой на то охоты, и без конца поглаживал и теребил распухшее ухо. Мысль о потерянном драконе не давала покоя. Уходить от ворот не хотелось.
— У, чёрт здоровый… — вслух посетовал он. — Чуть совсем не оторвал…
— Ты что хоть натворил-то, а? — спросил странник.
— А тебе чего? — окрысился Телли вместо ответа. — Может, думаешь, что если за меня отдал бутылку самогонки, так сразу меня и купил со всеми потрохами?
— Да нет, я…
— Клюв от воробья… Отстань!
Странник усмехнулся.
— А ты, я гляжу, с норовом… А я ведь не спрашиваю, кто ты и откуда. Не спрашиваю даже, как тебя зовут, всего-то и спросил, за что попало… Ну-ка, покажи своё ухо. Хм, хрящ цел… Заживёт до свадьбы.
Телли промолчал, лишь зашипел сквозь стиснутые зубы, когда холодноватые, неожиданно ловкие пальцы странника ощупывали ухо. Ему совсем не хотелось рассказывать, как с раннего утра он дразнил привратников. Между тем внимание его привлёк кошель, висевший у странника на поясе и оказавшийся в этот момент совсем рядом; кошель был увесистый и явно не пустой (ну, а иначе на какие шиши он водку покупал?). Порыв был чисто рефлекторным — поворот, рука хватает кошелёк, потом рывок и — ищи ветра в поле. Телли рванулся привычным движением и вдруг пребольно треснулся макушкой о посох, который пришелец предусмотрительно поставил на его пути.
— Уй-я!!!
— А вот этого приёма тебе бы знать не надо — он гадкий… — задумчиво проговорил странник, взвешивая на ладони кошель. Засунул его под рубашку. — Воровством, стало быть, промышляешь. М-да… Дракошку своего ты тоже у кого-то спёр, или как?
— Пошёл ты… куда подальше, — огрызнулся тот, потирая ушибленный лоб. — Дурак рыжий. Я ж его с детства, я ж без него никуда! А они…
— Ну, ну, не кипятись. Маленько погодя, посмотрим, что и как, — он подмигнул. — Как думаешь, выдержат три мужика бутылку чёртовой водки?
Телли нахмурился, не понимая, куда тот клонит.
— Дык если на троих, — пробормотал он. — Да ещё по жаре…
Глаза его расширились.
— Вот и я так думаю, — подытожил странник. — А теперь давай-ка мы чуток пройдёмся и подождём.
Спорить Телли не стал. Странник меж тем получил возможность рассмотреть его внимательней. Выглядел мальчуган лет на десять, был бос, одет в штаны и рваную рубаху неопределённого серого цвета, телом был худ, да и ростом не вышел. На узком востроносом лице его, из-под завесы нестриженой белёсой чёлки блестели чёрные хитрющие глаза. Это сочетание глубокой чёрной радужки и светлых волос производило странное, почти пугающее впечатление, несколько смазанное, впрочем, оттопыренным багровым ухом и шишкой на лбу.
Поток телег меж тем пошел на убыль. Прохожих тоже поубавилось. Было видно, как то один стражник, то другой скрывались в караулке, возвращаясь оттуда с масляными глазками и одобрительной ухмылкой. Прошло ещё совсем немного времени и вскоре у ворот остался лишь один Сорока, да и тот постепенно задремал на посту.
— Жди здесь, — бросил через плечо странник, — никуда не уходи. Как, говоришь, животину твою звать?
— Рик, — ответил тот и поднял взгляд на странника. Вытер нос рукавом, затем скривил губы и дунул на чёлку. Та подпрыгнула. — Он не пойдёт с тобой.
— Посмотрим…
Странник миновал уснувшего на лавочке Сороку, заглянул в раскрытую дверь караулки и скрылся внутри. Когда через пару минут он вышел оттуда, следом за ним семенил злополучный дракошка. Прохожие таращили глаза, качали головой и спешно проходили мимо.
— Упились, — сообщил рыжий парень Телли, как нечто, само собой разумеющееся, и махнул рукой. — До капли выжрали, чтоб им. Хоть бы один глоток оставили… На, забирай свою зверюгу.
Дракончик подбежал к хозяину, плюхнулся на спину и заегозил, ласкаясь; он присвистывал, жмурил глаза и вообще выглядел довольным выше всякой меры, будто бы и не было всей этой недавней суеты вокруг него. Телли присел и почесал ему живот.
— У, змей… Набегался, дурак, — поднял взгляд на странника. — Ты, Рик, этого дядьку бойся, а то, неровен час, как трахнет костылём!
— Ладно, — усмехнулся странник. — Пойду я. В другой раз смотри, не попадайся, а то водки у меня больше нет.
Он повернулся и исчез в людской толпе.