— Тассельхофу?.. Неужели!.. А я все думал, зачем ты взяла его с собой... И что он говорит?
— Слишком много и слишком неосторожно. К его болтовне стали прислушиваться.
— Значит, и она тоже, — задумчиво произнес Даламар и подошел к окну, за которым безмолвно, но абсолютно властвовала ночь. — Неужели легенда не лжет?
— А как иначе это все объяснить?.. Девушка явно выросла вдали от Ансалона.
У нее очень ценные реликвии эрдов... Ее признал кендер, и, помимо всего прочего, — ее глаза... По возрасту она подходит... А тот факт, что ее препроводили сюда... Эта мысль не доставила удовольствия Даламару.
— Я еще раз тебе напоминаю, что Рейстлин Маджере — мертв, — хмуро сказал Даламар. — Его нет в живых уже больше двадцати лет.
— Да, мой дорогой... Не расстраивайся, — Йенна запустила руку в его мягкие волосы и коснулась губами уха. — Но все же был этот случай с Посохом Магиуса.
Ведь он хранился в лаборатории Башни, его стерегли бессмертные духи-стражи, и даже ты не имел права доступа... И где сейчас посох? У кого он?.. У Палина Маджере, племянника Рейстлин а.
— С таким же успехом он мог быть подарен самим Магиусом, — отстраняясь от Йенны, раздраженно произнес Даламар. — Скорее Магиусом, поскольку он был другом рыцаря Хумы. Всем известно, что братья Палина готовились к посвящению в рыцарство... Все это я объяснил Конклаву...
— Да, любовь моя, — сказала Йенна и опустила глаза. Ты по-прежнему единственный, кто отказывается верить в совпадения... Как еще можно назвать то, что эта девушка здесь.
— Возможно, ты права, — подумав, ответил Даламар. Он подошел к стенному, с витиеватой рамой, зеркалу. Йенна встала рядом. Их собственное отражение исчезло после того, как маг провез рукой вдоль поверхности зеркала. Теперь они могли видеть Ашу и Тассельхофа, ублажающих себя кушаньями и сидром, смеющихся по поводу и без повода.
— Как все-таки странно, — чуть слышно проговорил Даламар. — Я все время думал, что это не более чем легенда. И вот она перед нами.
— Дочь Рейстлина, — тихо добавила Йенна. — Мы нашли дочь Рейстлина.
7. Таверна «Последний Приют». Разговор старых друзей
В Утехе вечер, но нагретые за день земля, дома, деревья все еще пышут теплом. Хорошо уже то, что нет над головой разгневанного, беспощадного небесного ока. Вечер — время, когда можно облегченно вздохнуть и покинуть хоть ненадолго удушливую атмосферу дома. В Утехе никто не помнил такого жаркого и сухого лета. Земля растрескалась, а над долиной стояло марево из мельчайших частичек пыли. Обычно раскидистые, тенистые валлины превратились в застывшие, безобразные мумии. Сама жизнь в Утехе перевернулась с ног на голову. Не видно было, чтобы кто-нибудь в дневное время спешил на базар, работал в поле, занимался хозяйством. Даже детей жара вынудила сидеть дома и изнывать от скуки, лишила их обычных забав. Зной иссушал, изнурял, испепелял. Базар почти пустовал. Ручьи пересохли, став мутными лужами. Вода в озере Кристалмир была неестественно теплой, а по его берегам валялась дохлая рыба. Какое-либо движение днем прекращалось. Относительно прохладные свои жилища люди покидали только с заходом солнца.
— Будто летучие мыши, — мрачно сказал Карамон Маджере, обращаясь к своему другу Танису Полуэльфу. — Днем спим, ночью оживаем.
— И это называется оживаем? — сокрушенно проговорила Тика, обмахиваясь подносом. — Даже во время войны наши дела не были так плохи... Для путников, застигнутых в дороге сумерками, таверна «Последний приют» всегда являлась вожделенным маяком. Как всегда, ее окна были ярко освещены, обещая прохладный эль или подогретое вино, медовый напиток или терпкий яблочный сидр... и конечно, всем известный, приготовленный с особыми специями картофель Отика. Но этим вечером таверна пустовала, как она пустовала уже много вечеров кряду. Тика даже не разводила огонь в очаге. Отсутствовали и завсегдатаи бара — места, где обменивались последними новостями, где можно было услышать самую невероятную историю времен Войны Копья... Зато ходили слухи о междуусобице среди эльфов, о том, что гномы Торбардина призвали соплеменников возвращаться в свои земли.
Могло получиться так, что гномы, боясь нападения эльфов, заблокируют их крепость в горах, превратив таким образом в заложников своих же собратьев.
Пустынными стали дороги, которыми обычно пользовался мелкий торговый люд. Не слышно было криков лудильщиков о починке посуды, не давали больше представлений бродячие музыканты. Кто еще не перестал странствовать, так это кендеры, но, как правило, ночлег они обретали не в тавернах, не на постоялых дворах, а в местных кутузках.