В самом центре стола красовалась металлическая скульптура. Она изображала дуб зимой, как подумал Ион, взглянув на опавшие листья. Мастера постарались на славу. Потрескавшаяся кора на стволе и голые ветви смотрелись как живые, только в уменьшенном варианте. Это дерево служило своеобразной подставкой. На его металлических ветвях висели раздвоенные змеиные языки, поблескивающие в красноватых огоньках свечей.
Тремблак не выдержал, решился поднять глаза и встретил все тот же невыразительный, почти безжизненный взгляд Влада.
Он указал на дерево и спросил, возможно, даже излишне громко, лишь бы прервать молчание:
— Ты все еще боишься отравления?
Дракула наконец вышел из оцепенения.
— Я ничего не боюсь, — глухо ответил он. — Меня не могут убить таким образом, не моя это судьба. Но все-таки я не брезгую использовать змеиные языки, чтобы сразу определить яд, если его мне дадут, кроме того, надеюсь на единорога. — Он поднял кубок, повернул его и наклонил к свету, а заодно и к Иону. — Я кладу в вино кусочек его рога.
На дне серебряной посудины гость заметил какой-то бурый обрубок, испещренный бороздками.
— Это дорогое удовольствие, — заметил он.
— Жена преподнесла мне его.
— Она или твой сын не присоединятся к нам?
— Сын отправился развлечься с друзьями, а заодно похвастаться перед ними свежим шрамом. Я слышал, что за все эти годы он ни разу не покупал себе вина. Все торопятся его угостить и готовы платить за то, чтобы поглядеть на следы, которые оставили когти Дракулы на его коже. Что ж, вина он получает немало, потому что в схватке легко отвлекается, как ты сам видел.
Дракула поднял кубок, отпил и продолжил:
— Жена появится, но есть не будет. Один из наших сыновей заболел. Кстати, вот и она.
Он поднялся и улыбнулся.
— Входи, моя дорогая, познакомься с моим старым… другом Ионом Тремблаком. Ион, — обратился он к валаху, — это Илона.
Илона… Это имя много лет не выходило у него из головы. Крики женщины, которая носила такое же имя, раны, нанесенные ей, взывали об отмщении, которое он так и не осуществил. Ион слегка покачнулся, когда поднимался из-за стола, дабы предстать перед невозможным.
Тремблак поднял глаза и взглянул. Все оказалось не так, как он вообразил себе. Перед ним стоял вовсе не дух, а всего лишь женщина. Ее лицо было бледным, даже белым, совсем как снег за стенами дома, в котором она жила. На нем ярко выделялись большие темные глаза. Нос был длинным, скулы — заостренными. Эта Илона подбривала брови по моде, принятой при дворе в Буде, и потому ее лоб, обрамленный чепцом, казался необычайно высоким. Из-под чепца виднелся край иссиня-черных густых волос. Женщина оказалась полной противоположностью той, другой Илоне, образ которой Ион неизменно носил в своем сердце. Этого нельзя было не заметить. Но даже если она и не была прекрасна, то в глазах ее светилась доброта. Гость увидел это, когда хозяйка дома приблизилась к нему, выйдя из сумрака на свет.
Княгиня протянула ему руку. Он наклонился, поцеловал ее.
— Добро пожаловать к нам, сударь, — проговорила она, произнося грубоватые венгерские слова плавным голосом, полным скрытой неги. — Я много слышала о вас.
Ион поднял голову и заметно смутился. Что мог ее муж говорить о нем? Сам он очень редко рассказывал своей собственной жене о человеке, которого когда-то искренне любил. Гораздо чаще Тремблак кричал о нем, выпив слишком много вина. Имя князя прорывалось в ночном бреду. Это были ужасные слова и жуткие чувства, полные ненависти.
— Я надеюсь, что со временем вы узнаете меня лучше, госпожа, — пробормотал он.
— Я тоже надеюсь на это. Но у меня один больной малыш и один…
Женщина повернулась, и неожиданно из-за ее платья на уровне бедра высунулось детское личико. Это был мальчик лет четырех. Волосы у ребенка были иссиня-черные, на лице горели огромные глаза, темные как ночь. Было заметно, что он пошел в мать. Прячась за Илону, малыш во все глаза разглядывал незнакомца, потом взгляд его метнулся к столу, к змеиным языкам, потом — к отцу.
— Можно, я потрогаю это? — прошептал он.
— Да, можно, — разрешил Дракула. — Но только будь осторожен, они все еще кусаются.
Мальчик скользнул вперед, протянул ручку, ударил пальчиком по языку и засмеялся.
Влад наклонился и тоже протянул руку к дереву.
— Ай! Ай! — воскликнул он и отдернул ладонь. — Посмотри, мне откусили палец!