И, впервые в жизни, не только дети, но и немногочисленные старики Теребиловки, узрели чудо. В ноябре, по крепкому льду, в Теребиловку добрался огромный обоз из сорока саней, под охраной двадцати стрельцов. С обозом прибыл дьячок из Сергиева Посада и два важных барина, набиравшие отроков на учёбу в Новороссию. Пока баре выступали перед обществом, дьячок заверил православных, что дело сие богоугодное и самим патриархом Московским и всея Руси благословлённое. Звали баре отроков и девиц на учёбу за границу Руси, где обучат всех письму и счёту, да работе ткацкой, прядильной и прочей. Родителей успокоили, что год отроки и девицы будут учиться, и четыре года работать, за плату денежную. После чего смогут вернуться в родные края, коли пожелают, никакой кабалы им не будет. В том дьяк целовал крест прилюдно, подтверждая правдивость рассказов барских.
Не поверили, было, селяне таким обещаниям сладким, да стрельцы подсказали недотёпам, что за дармоедов родные получат запас корма почти на всю зиму, чем не выход из голодной смерти? А баре и дьячок слух тот подтвердили, да гружёные сани показали, продуктами забитые. Для того и стрельцы обоз охраняли, чтобы никто не пограбил богатые запасы. Увидели бабы с детьми мешки с мукой и консервы, едва не заплакали от голода и обиды. Тут баре каждой семье по две консервы выдали, на пробу, одну с мясом, другую с рыбой. Вслух же объявили, что за любого отрока или девицу семья получит восемь пудов муки ржаной, да два ящика консервы — мясной и рыбной. За взрослого парня или девку — вдвое больше обещали. Наутро обоз поехал дальше, по замёрзшим болотам, в соседнюю деревню Рябиновку, а с обозом отправились сорок две души. Тридцать шесть отроков и девиц, от восьми до двенадцати лет, пять молодых вдовиц, да старик Терентий, сорока трёх лет.
После обоза зима для Теребиловки пролетела незаметно, никто с голоду не умер, даже дети все выжили. Одно терзало мужиков, особенно весной, когда снег таять начал, чем сеять будут? Зерна на посев ни у кого не оставалось, всё тиуны боярские выгребли, а купить семенное зерно не у кого, да и не на что. По последнему снегу опять пришёл обоз в деревню, с теми же барами и дьячком. На сей раз никого в Новороссию не звали, забрали двух молодух с малыми детьми, что опухать от голода начали, да оставили каждой семье по два мешка семенной картошки, садить её велели не целиком, а четвертинками, после проращивания глазков. Ну, это дело бабы сами давно знали, редко, у кого больше пары вёдер картошки до весны доживали. Зерна на посев баре не дали, сказали нынче не сеять, опять неурожай выйдет, дьячок крест на том положил, что сам патриарх и настоятель монастырский ныне монасям сеять рожь не велел, а токмо картошку с репой садить, да овощи разные.
Как в воду глядели баре, лето опять началось с ранних заморозков, которые повторялись каждые две недели, а к Петрову дню упал снег и не растаял. Две недели промерзала земля, за это время в деревню забрели два медведя, пытались раскопать высаженную картошку. Староста обоих застрелил из ружья, старинного, магаданского. То ружьё беглый стрелец оставил, когда его старостин пасынок из болота спас. Тогда, ещё при царе Иване Васильевиче, бунтовать пытались стрельцы, так их разогнали мигом, кого на виселицу отправили, кого в южные земли, ногаев покорять. Из того ружья через месяц староста ещё пятерых кабанов завалил, когда целое стадо диких свиней картошку раскопать пыталось высаженную. На том патроны и кончились, да общество уже мясом запаслось. Пришлось, правда, все картошечные поля крепкой изгородью обнести, от кабанов и медведей, да ловушек на них поставить. В те ловушки ещё две свиньи попались позднее. Мужики целыми днями рыбу ловили в окрестных речках, ягод и грибов опять не уродилось, но до осени община дожила.
И снова, как в дурном сне повторилась прошлогодняя картина. Собранной из земли картошки еле набиралось до Рождества, благо скотины во дворах не осталось совсем. Немного вызрела капуста и репа, так опять набежали боярские тиуны и забрали весь урожай, да вдвое против прежнего недоимки на каждого хозяина повесили. Ладно, народ догадался половину картошки сразу в схроны убирать, только тем и выжили. Совсем плохо стало в деревне, словно на погосте, ни петухи не поют, ни коровы не мычат. Тишина, как на кладбище, даже голодные детки не радовали своим смехом и песнями, всё больше по болотам ходили, корни рогоза и кувшинок выкапывали. Снег осенью выпал рано, морозы землю застудили как раз в Успенский пост, в августе, значит. А реки ещё не встали, не успела остыть вода в реках.