Илу не всегда предстает в Угарите единственной полновластной фигурой. Царем и актуальным властителем, как минимум на земле, выступает в ханаанейских представлениях скорее Ба’аль, или, по-угаритски, Ба’лу (в русских переводах также Баал, Ваал; букв. «хозяин»). Это владыка земли, бог-воин, летящий на облаках. Он считался сыном или племянником Эля (Илу). Его образ тесно связан с грозой и бурей, с одной стороны, и с дождем — с другой. Так, его свиту составляют тучи, молния, дожди и ветры. В этом отношении можно говорить о двух центральных божествах в ханаанейском пантеоне — младшем и старшем.
Ханаанейский бог Ба’ал: новоевропейское изображение. Ян Гёри, гравюра, 1722 г.
The Rijksmuseum
В Угарите Ба’лу посвящен цикл ритуальных поэм, где он (иногда через гибель и воскресение) одерживает победу над целым рядом противников, в том числе олицетворением морских пучин Ямму (Ям, букв. «море») и над олицетворением смерти по имени Муту (Мот, букв. «смерть»). По-видимому, его победы можно связывать с устроением мира, как он сегодня существует, в том числе с учреждением климатических сезонов: речь идет о ежегодно повторяемой космогонической борьбе с хаосом[14]. В отличие от Эля (Илу), чья обитель стоит испокон веков (возможно, со времени его победы над своим небесным отцом, богом предыдущего поколения)[15], Ба’лу только предстоит в процессе эпоса строить дворец на горе Цапану, что будет символизировать его актуальное воцарение.
Ба’аль (Ба’лу) непосредственно правил жизнью на земле и ежегодно заново ее устанавливал в борьбе с деструктивными силами природы. Так, угаритский Илу скорее являлся людям во снах, а Ба’лу — непосредственно: в грозе, считавшейся его голосом. В отличие от греческой пары Зевс — Крон, также выражавшей смену поколений богов, с одной стороны, и земных эпох — с другой, нет древних данных, будто Ба’лу свергал Илу или вступал с ним в конфликт. Напротив, в угаритском эпосе воцарение Ба’лу и строительство им дворца требуют санкции со стороны Илу. Враги Ба’лу — это, в свою очередь, более старшие сыновья Илу, которые часто бывают связаны с хаосом и энтропией. Следы предвечной схватки Бога с хаосом сохранились и в библейских текстах, о них речь пойдет в соответствующем разделе ниже.
Муту (букв. «смерть»)[16], главный противник угаритского Ба’лу, описывается как ненасытная преисподняя — чудовищная фигура, чья нижняя губа лежит на земле, а верхняя достигает неба. В другом тексте он держит скипетр бесплодия и жезл вдовства. Тем самым он может быть мифологическим воплощением как смерти, так и засухи, что не мешает ему выступать одним из любимых сыновей Илу. Ба’лу не удается одержать над Муту прямую победу, и он погибает, а Илу и богиня Анат оплакивают его. Лишь затем Анат побеждает Муту и ритуально уничтожает его тело (сжигает, перетирает через сито и рассеивает в поле), благодаря чему Ба’лу в итоге воскресает:
В этом смысле ханаанейский Ба’аль мог также быть подобен ежегодно умирающему и воскресающему божеству, культ которого был распространен в Месопотамии и на Ближнем Востоке. В Египте[18] (видимо, как божество скотоводческих народов сиро-палестинского региона) Ба’аль, напротив, отождествляется с Сетом, богом пустынь и убийцей в дальнейшем воскресающего Осириса. В библейском образе божества черты смерти и воскрешения, значимые для ханаанейского мира, скорее полностью утрачены.
Илу и Ба’лу окружают и различные другие божества (Дагон, Решеф, Мелькарт), в том числе женские, между которыми в источниках существует путаница. Особую роль среди них играют Ашера (Асирату), связанная с морем, и Анат(у), связанная, предположительно, с войной и плодородием, однако в разных ханаанейских текстах упоминаются также богини Аштарта, Танит, Элат (букв. «богиня») и другие. Греки отождествляли Анат-Танит с женой Зевса Герой, а Аштарту — с Афродитой. В одних мифах Анат выступает супругой Илу, а в других — любовницей Ба’лу; супруга Ба’лу известна также как Кудшу («святость») или как Аштарта. Любопытно, что в отдельных текстах жены божеств называются их именами или лицами, — это может указывать на элементы философской абстракции внутри ханаанейской мифологии[19].
14
Тем не менее важно подчеркнуть, что собственно угаритские тексты, дошедшие до нас, напрямую никак не связывают деятельность Ба’лу с творением вселенной как таковой: роль Творца принадлежит отцовской, а не сыновней фигуре, чья деятельность разворачивается в мифологическое время, но в существующей вселенной.
15
Такая концепция известна лишь в изложении эллинистического автора Филона Библского. См.: Финикийская мифология. Санкт-Петербург, 1999.
16
У Филона Библского происхождение Муту перенесено в глубокое прошлое и описывается дважды: первый раз — на заре мироздания целиком, в качестве первичного морского ила, и лишь второй — в качестве сына Крона, принесенного в жертву его отцу Урану (Ба’аль-Шамему). Удревнение образа хаотического антагониста и его отделение от потомства бога-отца может отражать рационализаторские тенденции Филона.
19
Обычно это понимается так, что жены служили посредниками между богом и теми, кто к нему обращается.