Среди этих мастеров был и резчик по дереву старец Ипполит, которого считают автором большой фигуры Николы Можайского (ил. 2), она также представлена на выставке в Кремле. Никола Можайский примыкает к группе «святых воинов», олицетворявших собой боевой дух русского народа.
В скульптуре, приписываемой Ипполиту, чувствуется тяготение к иконе. Фигура святого как бы сплющена, напоминает скорее горельефные изображения, кажется, что мастер боится или не умеет оторваться от плоскости. Напряженная, застывшая поза, почти немоделированное уплощенное лицо, широко раскрытые глаза создают впечатление архаичности и неестественности.
Несколько по-иному выглядит другая фигура Николы Можайского работы неизвестного русского мастера, хотя по внешнему виду она еще более приближается к иконе (ил. 3). Уплощенная фигура святого находится в рамке-киоте, расписанной растительным орнаментом. Лицо и фигура даны очень обобщенно, даже несколько примитивно, но в то же время привлекают внимание своими реалистическими чертами.
К группе памятников, продолжающих героическую линию в русском искусстве, относится и каменный барельеф, изображающий «святого воина» Федора Стратилата (ил. 4). Эта работа мастера Оружейной палаты Стефана Заруцкого характерна для русского искусства второй половины XVII века. Стройная, тонкая фигура воина в щегольских, мастерски воспроизведенных доспехах отличается изяществом позы и тщательной моделировкой деталей.
Среди крупных скульптур, находящихся на выставке в Кремле, особое внимание привлекают несколько горельефных изображений. Это изображения русских митрополитов, представляющие собой верхние части своеобразных гробниц-саркофагов. Еще в XVI веке церковь собирает «святых» удельных княжеств в единый общерусский пантеон и канонизирует их. Канонизация сопровождалась пышным церковным церемониалом, открытием «мощей» и перекладыванием их в мощехранительницы - раки.
Представленные на выставке скульптуры - части рак, сделанных в XVII веке для Успенского собора (ил. 5). Они интересны стремлением к индивидуализации образа, к портретной характеристике. Один из изображенных - сравнительно молодой, с резкими чертами лица, с большими глазами, маленьким асимметричным ртом и аккуратной темной бородкой (ил. 6). Рядом с ним - седовласый старец со спокойным, отрешенным выражением лица, тщательно расправленной бородой (ил. 7). Однако застывшие, несколько архаичные позы и плоскостное исполнение облачений митрополитов ставят эти скульптуры как бы на полпути к подлинному реалистическому искусству (ил. 8).
Широкое распространение в XVI - XVIII веках деревянных изображений святых было, очевидно, связано с тем, что, положенные на гробницы, они производили сильное впечатление на верующих. Этим пользовались служители церкви, разжигая религиозный фанатизм в политических и корыстных целях. В начале XVIII века по приказанию Петра I, боровшегося с различными проявлениями суеверия - «чудесами», вновь «обретенными чудотворными источниками», Синод (верховный орган управления русской церковью) издал указ: «Дабы впредь такой обманы нигде не было, а оныя гробницы и раки прикрыть досками с иконами».
Распространенность деревянных изображений и потребность в них приводили к тому, что их изготовление нередко поручали людям неумелым. В другом указе Синода говорится: «А дерзают истесывать их (скульптурные изображения. - Е. К.) сами неотесанные невежды и вместо сообразных святых с благообразными лицами образов - безобразные, на которые смотреть гадко, болваны… Синод запрещает их, кроме, однако ж, искусной резьбы распятий и иных неких штукатурным мастерством устроенных и на высоких местах поставленных кунштов».
В последнем указе интересно употребление слова «куншт» по отношению к церковной скульптуре, показывающее, что на нее смотрят как на произведение искусства, которым можно любоваться и ценность которого как произведения «искусной резьбы» обще-признана.
Вероятно, и среди служителей церкви находились люди, разбиравшиеся в искусстве. Благодаря им сохранились вещи, которыми мы восхищаемся и поныне. В пору гонений на объемную скульптуру строго предписывалось изымаемые вещи сжигать или закапывать в землю. Требовалось известное мужество, чтобы пойти против постановлений церкви. Так, фигура Дмитрия Солунского была найдена в 20-е годы XX века на чердаке Патриарших палат, завернутая в несколько полотнищ. Трудно было даже представить, что в этом бесформенном свертке хранится уникальное произведение искусства. Фигуры митрополитов из Успенского собора были «сосланы» в подмосковное село Алексеевское, где и обнаружены исследователями в хозяйственном помещении сельской церкви.