Сцена сбора меда; с наскального изображения в Ла-Аране (Испания), около 6000 г. до н. э. Мед из гнезда диких пчел на верхушке дерева собирают в мешок.
Самое раннее свидетельство наличия пчеловодства (в противовес сбору меда диких пчел) пришло к нам из Древнего Египта. В Храме Солнца периода V династии (2550— 2400 гг. до н. э.) в Нойсерре (Абу-Гораб) имеется каменный рельеф, изображающий все стадии производства меда, от извлечения медовых сот из улья до процеживания меда в кувшины для хранения. Египетские ульи изготавливались из полых конусов высушенного ила, в то время как более поздние греческие и римские ульи были из терракоты. Египтяне подносили огромные количества меда своим богам: в одном списке периода царствования Рамсеса III (XII в. до н. э.) упоминалось около 15 тонн, находящихся в 31 092 кувшинах, — возможно, годовая добыча из 5000 ульев. Мед также являлся очень распространенным компонентом египетских лекарств, смягчавшим их неприятный вкус.
Хетты из Древней Греции были великолепными пчеловодами, хотя иногда довольно недобросовестными. Такой вывод можно сделать исходя из того, что примерно в 1500 г. до н. э. они вынуждены были ввести систему штрафов за кражу чужих пчелиных роев. Позднее пчеловодство, поддерживаемое правительством, распространилось южнее Турции — в Ирак. В VIII в. до н. э. Шамашрешузур, ассирийский правитель Суху на реке Евфрат, с гордостью сделал собственноручную запись, чтобы таким образом отметить свою роль в этом движении:
"Пчел, собирающих мед, которых ни один из моих предшественников не видел и не доставлял в Суху, я нашел в горах [Восточной Турции) и разместил [в моем городе]. Они собирают мед и воск. Я знаю, как получить мед и воск, и садовники также имеют представление об этом. Поэтому пусть всякий, кто придет после меня, спросит стариков нашей страны, правда ли, что благодаря Шамашрешузуру, правителю Суху, появились здесь пчелы". Мед не потерял притягательности и в более поздние времена и широко использовался для подслащивания пищи (см. "Введение" в разделе Пища, напитки, наркотики). Пчеловодство в Америке было открыто племенем майя, которое достигло большого искусства в умении обращаться с пчелами. Только спартанцы Древней Греции отвергали мед, считая его, по-видимому, вредным; особо они ненавидели мед в лепешках, которые презирались ими как "еда для несвободных людей".
Противоположного мнения придерживались римляне: мед нравился им настолько, что в качестве пожелания добра они говорили: "Пусть мед капает на тебя".
РАЗВЕДЕНИЕ РЫБЫ И УСТРИЦ
Любители рыбной пиши любого вида (см. "Поваренные книги" в разделе Пища, напитан, наркотики), римляне овладели искусством рыбной ловли до такой степени, что не имели себе равных вплоть до настоящего времени. Сама идея, однако, восходит куда к более далекому периоду. Рыбная ловля являлась любимым занятием египтян в свободное время, и, пока истинные рыбаки ловили рыбу в самом Ниле, бездельники, если могли себе позволить это, строили небольшие каналы, по которым и река, и ее продукты попадали прямо в их сады за домом. На росписях гробниц, восходящих к XVIII династии (1550—1300 гг. до н. э.), изображены знатные египтяне, которые в часы отдыха ловят рыбу в своих садах.
В данном случае, однако, в большей степени можно говорить о рытье каналов для ловли рыбы, чем о ее разведении. Первые рыборазводные садки, по-видимому, появились благодаря греческим колонизаторам в Сицилии. Там в V в. до н. э. у Гелона (правителя Сиракуз) был огромный водоем, равный почти 4200 футам по окружности и глубиной 30 футов, вырытый в Агридженто. Согласно историку Диодору, "в него стекались воды рек и родников, и он превратился в рыбный садок, который обеспечивал огромным количеством рыбы, использовавшейся в пишу и для ублажения тонкого вкуса. А поскольку со временем на нем появилась масса лебедей, то к пруду приходили, чтобы просто полюбоваться".
Сцена с росписи древнегреческой гробницы: знатный египтянин "ловит рыбу" простым способом — в канале, прорытом от Нила к его владениям.
Как это делали в Древнем Риме
Примерно в то же время первые римские земледельцы разводили рыбу в своих прудах и экспериментировали, пытаясь выяснить, можно ли содержать морскую рыбу в озерах с пресной водой. Некоторые виды могут переселяться таким образом и успешно разводиться, однако гурманы не всегда были удовлетворены вкусом такой рыбы. Одна из их любимых шуток на сей счет заключалась в следующем: любитель вкусненького, пробуя морского окуня, входил в реку, шлепал им по воде и восклицал: "Черт побери! Я думал, что ел рыбу!"
Проблема разведения морской рыбы была решена примерно в 95 г. до н. э. неким Лицинием Муреной, провозглашенным изобретателем рыборазводного садка. Согласно Плинию, ему немного повезло в том. что удалось прорыть канал от моря через гору, и все для того, чтобы морская вода поступала прямо в рыбные водоемы его поместья под Неаполем. За такой подвиг и продемонстрированное искусство Лициний получил прозвище "Ксеркс в римском платье" — ссылка на персидского императора, прославившегося умением строить каналы (см. "Введение" в разделе Транспорт).
Другие землевладельцы, поместья которых находились у моря, просто сооружали водоемы прямо на берегу.
Водоемы с пресной водой для разведения рыбы (pisci-nari) также стали предметом повального увлечения, и любой уважающий себя владелец поместья имел миниатюрный пруд, который охотно демонстрировал гостям. Как и их египетские предшественники, малоподвижные римские джентльмены "ловили рыбу", не выходя из дома. Римский поэт Марциал сочинил памфлет на некоего Аполлинария, который, "как бы ни штормило море, всегда мог накрыть на стол, закидывая лесу удочки прямо со своего дивана, чтобы поймать белокорого палтуса или окуня". Многие знатные римляне проявляли живой личный интерес к "благополучию" своей рыбы, зачастую обращаясь с ней скорее как с любимицей, а не просто как обычным продуктом питания. А некоторые действительно настолько любили своих рыбок, что не решались есть их и вместо этого покупали рыбу для приготовления пищи на рынке. Антония Августа, дочь любовника Клеопатры Марка Антония и мать императора Клавдия (41—54 гг.), держала в своем садке любимую миногу, которую украсила золотыми сережками. Говорят, что один знатный римлянин, Квинтус Хортенсиус, больше беспокоился о здоровье своей рыбы, чем подневольных рабов, а другой, Ведий Поллио, ударился в крайность и кормил рыбешек мясом провинившихся невольников.
Чудачества римской знати возмущали истинных специалистов сельского хозяйства. Варрон, написавший пособие по сельскому хозяйству в конце I в. до н. э., считал, что увлечение садками, к тому времени больше походившими на разукрашенные аквариумы, чем на рыборазводные садки, выходило за рамки обычной шутки, и огулом осуждал подобную практику. Колумелла, чья книга "Вопросы сельского хозяйства" появилась примерно в 60 г. н. э., соглашался с тем, что снобизм патрициев отвратителен, и подчеркивал, что разведение рыбы — практичный и честный способ для более бедных землевладельцев иметь дополнительный источник дохода. В его книге давались подробные рекомендации по всем видам рыбы, водящейся в различных прибрежных районах, а также по строительству и содержанию водоемов. Наилучших результатов, подчеркивал он, добиваются в том случае, когда сооружение ежедневно обеспечивается свежей прохладной водой — она никогда не должна быть теплой или застоявшейся. Бронзовые решетки на входе в канал "впускали море", но вместе с тем не позволяли "массе воды" сбиться с направления. Колумелла отвел много места в своем сочинении более правильному кормлению и — современные специалисты рыборазводных комплексов уделяют этому должное внимание — подчеркивал важность создания по возможности наиболее природной среды как в целях получения хорошей продукции, так и для блага рыбы: