Больше всего Стрижу хотелось принять облик покойного графского сына и полюбоваться на лицо Гарма, но он сдержался. Нельзя демонстрировать врагу с какой скоростью он способен менять внешность, как и то, что способен на это скованный хладным железом. Так что придётся немного потерпеть.
— Не скажу, что я разочарован, — ухмылка графа больше напоминала оскал.
Несколькими движениями клинка он срезал приметные золотистые локоны, оставив на голове пленника неаккуратные клоки волос. Затем убрал кинжал в ножны и с нескрываемым наслаждением ударил Стрижа в лицо, сломав ему нос. Откинув голову, граф прищурил глаз, словно художник, выискивающий огрехи на полотне. Затем ногой подправил Лёхе голову и впечатал кулак уже в челюсть.
Удары сыпались один за другим. Попытка увернуться привела лишь к тому, что ублюдочный эльф зажал голову Стрижа ногами, не давая дёргаться.
Затянутые в кожу перчаток кулаки Гарма выбивали на лице и теле пленника чудовищную барабанную дробь. Когда граф утомился махать руками — вновь применил сапоги.
В какой-то момент Лёха прекратил ощущать боль, а потом и вовсе провалился в спасительное забытье.
В себя он пришёл незадолго до того, как карета остановилась. То было настоящее благословение, поскольку каждый ухаб отдавался болью и в рёбрах, и в голове.
Гарм пинком оттолкнул Стрижа в сторону и вышел из экипажа.
— В темницу эту погань, — раздался его раздражённый голос. — В пыточную. И принесите мой набор инструментов — я лично займусь этой мразью.
Руки стражников ухватили Лёху за плечи и выдернули наружу. Пришлось прикусить губу до крови, чтобы не охать от боли. Сучий Гарм отделал его, как повар — отбивную. Лицо превратилось в один сплошной распухший синяк, перемазанный засохшей кровью. В этой мясной лепёшке вряд ли можно было угадать лицо молодой девушки.
— Шагай давай, — стражники поставили пленника на ноги и один из них подтолкнул пленника древком алебарды.
Лёха, скособочившись, пошёл к замку, дыша сквозь зубы. Разбитый в лепёшку нос был забит сгустками засохшей крови.
Пользуясь моментом, Стриж попытался оглядеться сквозь щёлку на месте левого глаза. Правый полностью скрыл громадный фингал.
Увиденное навело на мысль, что все местные замки строят по некоему типовому проекту. Как панельные дома в его родном мире: видел один — значит, видел все. Небольшие отличия вроде высоты стен или общей площади не в счёт. А так всё одинаковое — башни по углам, центральное здание с донжоном, хозяйственные постройки, прилепившиеся в дальнем уголке двора.
Подобные размышления помогали отвлечься от боли и Лёха старался осмыслить каждую замеченную деталь.
Количество вооружёных людей удручало. Повсюду лязгала сталь, топотали солдатские сапоги, сверкали на солнце наконечники пик и алебард. На стенах замерли стрелки с арбалетами, контролирующие как пространство снаружи, так и сам двор.
Змеи словно приготовились к войне.
Или к визиту убийцы, умеющего менять лица. В другой момент Стриж может и возгордился бы таким отношением к своей персоне, но сейчас в упор не видел поводов ни для гордости, ни для радости. Орава бывалых солдат, стоящих между ним и свободой, сводили шансы на удачный побег к удручающе малой величине.
Лёха вздохнул и зашипел от боли. Лечить повреждения демон не торопился. Из вредности, или сам сообразил, что не стоит привлекать лишнее внимание чудесными исцелениями — Стриж спрашивать не стал. Боль он перетерпит, а вот козыри открывать не стоит. Если Гарм узнает про демона — всё, можно смело писать на себя похоронку.
Со стороны донёсся звон уроненной алебарды, а следом — начальственный рёв, распекающий незадачливого вояку. Орал местный сержант душевно, но до сложных речевых конструкций дядюшки Ригана ему было далеко. У барона даже паузы, которые он делал, чтобы набрать воздуха, были матерными.
Некстати вспомнилось, что барон как в воду глядел, когда говорил, что задуманное крайне редко идёт по плану.
Сержант тем временем закончил отповедь затрещиной, звон которой мог соперничать со звоном судового колокола. Дальше досмотреть не удалось — Стрижа подвели к крыльцу, на котором дежурили сразу четверо с алебардами и арбалетами.
«Что-то их дохрена», — мрачно подумал Лёха.
Он ожидал, что Белочка отшутится чем-то вроде «Где мы их хоронить будем?», но демоница промолчала. Она вообще не издала ни звука с того момента, как на запястьях защёлкнулись кандалы. Наверное, тоже прониклась серьёзностью момента и теперь, как и сам Стриж, обдумывала план побега.