Следует ли считать такого рода стремление незаконным или несправедливым в принципе, имея в виду нормы общества, о котором идет речь? Отнюдь. Однако удельные князья, естественно, имели иное мнение (объективно базировавшееся на давно проявившей себя упомянутой выше тенденции). Удельным князьям стремление нового правителя к централизации власти и к самовластному распоряжению всем и вся понравиться не могло. И они устами советника Лян Фу предупредили Ли-вана, что подчиняться его власти не намерены и не хотят отдавать ему богатства, которые «принадлежат всем» и должны распределяться «по справедливости».
Сразу же существенно заметить, что речь не идет ни о социализме, ни даже о конфуцианских постулатах в духе Мэн-цзы (если народу хватит — как не хватит государю?). Подтекст здесь совершенно другой и весьма понятный. Делиться не хотят и напоминают о «справедливости» князья, владетельная знать, ибо правом редистрибуции, т.е. перераспределения богатств, в чжоуском Китае того времени пользовались только и исключительно правители — ван и князья-чжухоу.
Обратимся теперь к другому эпизоду, к серьезной и оказавшейся в конечном счете роковой для Ли-вана проблеме «критики снизу». Текст здесь более расплывчат. Из упоминания о колдунах-шаманах может сложиться впечатление, что Ли-ваном была пущена в дело целая армия соглядатаев, верно ему служившая и сумевшая жестокими репрессиями заставить замолчать широкие народные массы.
Между тем не исключено, что речь идет лишь об одном колдуне-шамане (сказывается упоминавшаяся уже особенность китайской грамматики, не передающей четко число, что особенно досадно в тех случаях, когда контекст не позволяет сделать нужное уточнение), и именно с таким пониманием текста мы встречаемся в переводах на русский язык и «Го юя», и «Шицзи». Но тогда картина существенно меняется. Скольких мог выследить один человек — столько репрессий и должно было последовать. Понятно, что речь в таком случае должна идти не о народных низах, а о немногих, т.е. о тех, кто высказывался громче и определенней других, кто был более других заинтересован в исходе дела, кто стоял ближе к правителю, к дому вана, и потому мог быть услышан раньше и лучше остальных.
Сказанное дает основание предположить, что недовольными Ли-ваном были прежде всего удельные князья-чжухоу, их клевреты и сторонники, которых могло быть немало и при дворе вана. Не останавливаясь на сентенциях конфуцианского характера и явно более позднего происхождения, обратимся к итоговой фразе текстов: ван не прислушался к доброму совету и через три года был изгнан.
Итак, ван не внял голосу мудрости, и народ изгнал его. Действительно ли все было именно так? Слишком уж отдает от этой версии искусственной дидактикой гораздо более позднего времени. Для того чтобы определить, что же произошло — или, во всяком случае, могло произойти — на самом деле, обратимся еще к одному источнику, к «Чжушу цзинянь».
В хронике лаконично повествуется: «На 8-м году своего правления ван начал следить за теми, кто ругал его. Жуйский Лян Фу предостерег [в связи с этим] всех чиновников при дворе. На 11-м году западные жуны вторглись в Цюаньцю. В 12-м году ван бежал в Чжи. Люди столицы (го-жэнь) окружили дворец» [255, т. 3, Prolegomena, с. 153—154].
Картина здесь выглядит несколько иначе: Лян Фу не вана увещевал, а к дворцовым чиновникам, т.е. к выходцам из удельной знати, апеллировал. И результат был достигнут: в 11-м году в земли вана с северо-запада вторглись жуны, а в 12-м году ван бежал из столицы. Хотя оба события отделены друг от друга годом (или, во всяком случае, месяцами), связь их в тексте очевидна.
Создается впечатление, что между Ли-ваном и его вассалами назревал конфликт. Его попытка взять события под контроль за счет грубого давления (слежка за критиканами и расправа с ними) к желанному результату не привела. При дворе создалась враждебная вану коалиция, опиравшаяся, вне сомнения, на удельную владетельную знать.
Когда произошло очередное нападение северо-западных кочевников, ван, видимо, оказался в затруднительном положении. Можно предположить, что его вассалы отказали ему в поддержке, что и привело в конце концов к его бегству. Конечно, главной причиной отстранения Ли-вана от власти было не нападение жунов. Но оно, судя по контексту хроникальных сообщений, могло сыграть свою роль в дальнейшем ослаблении позиций вана, что в сочетании с недовольством им и привело к бегству правителя из столицы.
Как бы то ни было, ситуация в целом достаточно ясна и очевидна. Ли-ван бросил вызов могущественной знати и проиграл. Не исключено, что он действовал слишком жестко и коварно, чем настроил против себя и население столицы (го-жэнь), окружившее дворец после его бегства.
Некоторый дополнительный свет на события, связанные с судьбой Ли-вана, проливают надписи на бронзе. Их не так много, но они достаточно информативны и интересны. Одна из них повествует о походе группы армий против восставших варваров, причем ею предположительно (по мнению Го Мо-жо) руководил Э-хоу (см. [194, с. 236]). Еще две такие экспедиции возглавлял сам Ли-ван. Возвращаясь, чжоуский правитель нанес визит Э-хоу; произошел, как то обычно бывало, обмен подарками и подношениями, сопровождавшийся банкетом и спортивными состязаниями [194, с. 237].
В другой надписи, «Юй дин», едва ли не важнейшей среди прочих, говорится, что Э-хоу во главе хуай-и и восточных и выступил походом против Ли-вана. Надпись, о которой идет речь, обнаружена в 1942 г. и достаточно пространна. В ней подробно рассказывается не только о мятеже Э-хоу, но и о том, что Ли-ван выставил против своего вчерашнего вассала все свои 14 армий (шесть цзунчжоуских и восемь чэнчжоуских иньских), дав приказ уничтожить Э-хоу, не жалея никого из тех, кто был с ним. Однако армии вана не сумели выполнить его приказ. И только новая группа войск во главе с одним из лояльных вану удельных правителей У-гуном (удел, которым он владел, специалистами не идентифицирован) сумела добиться успеха (см. [194, с. 238—239, 430-431]).
Столкновение с мятежным вассалом, столь неудачное для вана, не могло, по мнению Г.Крила, не нанести ущерб престижу чжоуского правителя [194, с. 431]. Не исключено, что неудачная военная кампания против мятежного Э-хоу и последовавшее за ней унижение в связи с победой У-гуна сыграли свою роль в дальнейших событиях. Весьма вероятно, что неудача Ли-вана сильно сказалась и на его армиях. Конечно, далеко не все воины возвратились домой, и не исключено, что это послужило одной из причин недовольства жителей столицы, тех самых го-жэнь, которые взбунтовались, по свидетельству источника, против своего правителя.