Способ получения дорогих красителей, с которым знакомит нас древнеримский писатель и ученый Плиний Старший (23–79) в своей «Естественной истории», был довольно сложным{17}. Прежде всего нужно было выловить пригодных для этого живых морских моллюсков (главным образом Murex trunculus и Murex brandaris), для чего требовалась вёршеобразная снасть, снабженная приманками из мяса или ракушек. Раковины пойманных моллюсков открывали и находящиеся в их полости железистые тельца извлекали наружу. Они содержат беловатые выделения — исходный материал для процесса крашения. Чтобы добыть эту жидкость, железистые тельца — а иногда, если экземпляры были мелкие, моллюски целиком — давили камерным «прессом» и три дня выдерживали под консервирующим воздействием соли. Затем следовали отстой и сгущение жидкости путем десятидневного выпаривания в металлических котлах на слабом огне. Потом подлежавший окраске материал пропитывали еще беловатым красителем и сушили на солнце.
Пурпуровая улитка
Постепенно под влиянием света в ходе просушки образовывалась пурпурная окраска. Благодаря различным способам получения и обработки исходного красящего вещества, неоднократным пропиткам и другим искусным приемам финикийцы достигали широкой гаммы оттенков — от ярко-красного до темно-фиолетового. Овечью шерсть красили до изготовления из нее ткани. Красили и тонкое египетское полотно (бисс), а позднее — китайский шелк. В данном случае имели дело уже с готовыми привозными тканями.
V Окрашенная в пурпур материя ценилась за то, что она не линяла и не выгорала. Пурпурные ткани пелопоннесского происхождения стоимостью, по преданию, в 130 талантов[41], которые Александр Великий захватил в Сузах, были еще свежего глянцевитого оттенка, хотя пролежали на складах персидских царей 190 лет.
Такие цены на пурпурную ткань были вызваны ее высокой себестоимостью и дефицитностью красильного сырья. Из 1 кг жидкости красителя-сырца после выпаривания оставалось всего каких-нибудь 60 г красящего вещества. А для окраски 1 кг шерсти требовалось примерно 200 г пурпурной краски, т. е. 3 кг жидкости, выжимаемой из моллюсков. К тому же надо принять во внимание, что железистое тельце одного моллюска весит всего несколько граммов, а красящий состав из него, в свою очередь, составит лишь малую толику его веса. Вот почему пурпурные ткани всегда были очень дороги.
Во время правления императора Августа в Риме 1 кг тирской шерсти, дважды окрашенной в пурпур, стоил 2 тыс. денариев, да и самые дешевые все же ценились в 200 денариев. После денежного указа (о максимальных ценах) императора Диоклетиана от 301 г. н. э. высшая цена 1 фунта пурпурного шелка составила 150 тыс. денариев — колоссальную сумму. Тирская пурпурная шерсть лучшего качества поднялась в цене до 50 тыс. денариев, тогда как за 1 фунт первоклассной, но обычной багряной шерсти платили всего 1500 денариев, т. е. сумму, за которую можно было купить рубаху лучшего качества для воина. Столько же в среднем получал в месяц и опытный ремесленник. Примечательно, что твердая цена 1 фунта золота в слитках составляла тогда как раз 50 тыс. денариев. Словом, тирский пурпур высшего качества был буквально «на вес золота».
В связи с этим становится ясно, почему одежда из пурпура являлась привилегией царей, высшей знати и богачей. В Ветхом завете есть подтверждения тому, что пурпурные одежды были прежде всего одеянием царей (Судей. VIII, 26 и др.), идолов (Иеремия. X, 9), облачением жрецов во время богослужения (Исход. XXVIII; XXIX), а также знаком царских полномочий чиновникам (Иезекииль. XXIII, 6; Есфирь. VIII, 15, и др.).
Из пурпурных тканей делали также покровы для укрывания культовой утвари и «храмовые завесы» (Числа. IV, 6 и сл.; II Паралипоменон. III, 14). Парадный паланкин Соломона из ливанского дерева имел сиденье «из пурпурной ткани» (Песнь песней. III, 10). О пурпурных покрывалах для лож и кресел считают нужным сообщить Гомер и Овидий. В греко-римское время пурпур как предмет роскоши стал использоваться еще больше. Гораций высмеивает в своей сатире одного выскочку, который из тщеславия велел стирать со стола пурпурными платками. Женщинам, искушенным в вопросах моды, опытный Овидий все же советует:
Нужно ли мне говорить и о платье? И здесь бесполезно
И золотое шитье, и финикийский багрец.
Право, безумно таскать на себе все свое состоянье,
Ежели столько вокруг красок дешевле ценой!{18}
Вряд ли этот совет нашел отклик, так как даже «добродетельная жена» в ее идеальном образе, по Книге притчей соломоновых, не пренебрегает одеждой из биссона и пурпура (XXXI, 22).
Добыча пурпура на финикийском побережье вплоть до раннего средневековья была прибыльным делом, хотя другие, более дешевые красители уже в римское время создавали растущую конкуренцию пурпуру. Вероятно, и строгие законы по защите «императорского пурпура» снижали доходы пурпурных промыслов Финикии. В 353 г. император Констанций II получил известие, что в Тире «императорскую одежду ткали тайно»{19}. Такое соучастие в фактической или мнимой подготовке возмущения, как свидетельствует дальнейший ход событий, обошелся ткачам тюрьмой и пытками. И все-таки еще галльский епископ Аполлинарий Модест Сидоний (около 428–488 гг.) в одной дидактической поэме среди товаров, ввозимых в Рим из Тира, на первом месте называет пурпурные ткани.
В настоящее время очень немногое напоминает нам o древнефиникийском промысле пурпура. Ведь большую Участь отходов тирских красильщиков море унесло назад;в свою пучину. И все же в Сайде можно еще подивиться: на мощный холм из ракушек murex. Покрытый слоем земли с расположенным на нем кладбищем, он дает основания предполагать, что в его недрах скрыто более 200 тыс. куб. м остатков ракушек, из которых добывали пурпур. Его необычное расположение в непосредственной близости от древнего акрополя Сидона с южной (стороны делает понятными жалобы людей античного мира на надоедливый дурной запах, который исходил от мест пурпурных промыслов.
Море давало возможность развиваться и другим ремеслам и промыслам в финикийских городах на территории Ливана. Рыболовство для жителей побережья Ливана в древности имело определенно большее значение, чем в настоящее время. В Книге Неемии (XIII, 16) сообщается о тирийцах, которые в период персидского господства торговали в Иерусалиме «всяким товаром», в том числе и рыбой. Торговля подобным товаром могла процветать только при условии применения консервирующих средств. Важнейшее из них, соль, в те далекие времена также было даром моря. Бассейны для добывания морской соли методом выпаривания довольно часто встречаются и сегодня между Батруном и Тараблюсом. А в других местах побережья можно найти лишь остатки древних сооружений для добычи соли.
«Итак, я посылаю тебе человека умного, имеющего знания, Хирам-Авия… умеющего делать изделия из золота и из серебра, из меди, из железа, из камней и из дерев, из пряжи пурпурного, яхонтового цвета, и из биссона, и из багряницы, и вырезывать всякую резьбу, и исполнять все, что будет поручено ему». Исключительные способности этого человека, которого, как явствует из цитируемой главы второй книги Паралипоменон (13–14), Хирам тирский посылал царю Соломону по его просьбе, — это, разумеется, литературная гипербола. Она восходит к более древним и более скромным сведениям III Книги царств (VII, 13 и др.), согласно которым умелец из Тира был только «медником», бронзовых дел мастером. А то, что приписывает ему книга Паралипоменона, по существу, полная опись тирских и вообще финикийских ремесел. Здесь не упомянуто только изготовление стекла. Это ремесло возникло позднее, чем другие. Стеклоделие зародилось в Сидоне, который стал потом благодаря этому очень знаменит, пожалуй, едва ли не ранее VII в. до н. э., после того как почти тысячу лет на рынках господствовали египетские поставщики стекла. Однако Плиний Старший приписывает открытие способа получения стекла экипажу одного финикийского судна.
41
Талант (греч.