Пожалуй, наиболее дальние пути перевозок кедровой древесины вели из Ливана в Иран на сооружение дворцов ахеменидских царей, чьи роскошные кедровые палаты прославили античные писатели. Дарий I (521–485) в своих надписях о строительстве дворца в Сузах упоминает о месте, откуда прибывали грузы: «Дерево это, которое называется кедр, — есть такая гора по названию Ливан (Лабнана) — оттуда его доставили. Ассирийский народ довез его до Вавилонии. Карийцы и ионяне (вероятно, военнопленные?) привезли его из Вавилонии в Сузы».
Коммерческая сторона эксплуатации ливанских лесов нуждается в дополнительном разъяснении. Само собой разумеется, что оба партнера всегда стремились заключать как можно более выгодную сделку. Для получателя было идеальным случаем, если ему удавалось в конце концов завладеть лесом. Пожалуй, еще лучше было, когда вожделенный строевой лес поставлялся владельцем в качестве дани прямо к причалу или даже «с доставкой на дом». При этом также могли быть сокращены «административные» расходы, которые при собственном ведении хозяйства были бы большими и тормозящими дело. Такую выгодную позицию долгое время обеспечивали себе в азиатской политике фараоны Нового царства страны на Ниле. При этом, конечно, не следует забывать, что, в представлении египтян, все страны были покорны египетскому государственному божеству Амуну-Ра, и поэтому вполне обычный торговый обмен на основе взаимной выгоды ими толковался как приношение дани. Во всяком случае, Тутмос III вскоре после своего первого азиатского похода в интересах царского хозяйства Египта упорядочил эксплуатацию кедровых лесов. В докладе чиновника Сен-Нефера, который при Тутмосе III руководил одной экспедицией за кедром, употребляет для обозначения библского лесного хозяйства слово, которым в египетском языке обозначали обычно царское хозяйство. Вполне возможно, что ведение этого «хозяйства» потом было передано зависимым царькам Библа. В своих более поздних надписях Тутмос III мог уже радоваться богатым поступлениям дани кедровым лесом. «Правители Ливана» строили «царские корабли» и приводили их, груженные другими видами дани, в Египет. Каждый год кедры пунктуально поставляли ко двору. «Ничего из этого я не оставил азиатам»{2}. Эта система действовала долгое время.
Возможно, египтяне в этот период содержали в кедровом районе Библа свои опорные пункты, чтобы доставка дани проходила гладко и не случалось нелегальной рубки. Таким опорным пунктом мог быть загадочный «Город, что в Долине Кедра», который упоминается в «поэме» о победе Рамсеса II (1290–1223) над хеттами при Кадеше{3}. Эта Долина Кедра играет важную роль еще в одном литературном произведении Египта приблизительно тех же лет — «Сказке о двух братьях». Большей частью ее отождествляют с Бекаа, по которой обычно войска фараонов двигались на север. Однако трудно понять, почему Бекаа должна была называться Долиной Кедра. В «Сказке о двух братьях»{4} Долина Кедра к тому же имеет выход к морю, что вряд ли является вымыслом. В топографическом описании места похода Рамсеса II легко можно узнать одну из долин «хинтерланда» Библа, есть и другие ссылки, указывающие на то, что египтяне в этот период часто использовали перевальные дороги через Ливан.
Во времена политического ослабления государства фараонов их взаимоотношения с ливанскими царьками резко менялись. В период одного из таких упадков, начавшегося после конца Нового царства, это ясно почувствовал несчастный Ун-Амун. Очень впечатляюще описывает он те несправедливости, которые ему пришлось претерпеть во время деловой поездки для закупки материалов для ладьи бога Амуна. Царь Библа обращается с Ун-Амуном, как считает для себя правильным, и старается вытрясти последнее из не очень-то богатой мошны египтянина. Характерно, что на этого дельца не производит никакого впечатления теологическая аргументация, которая у Ун-Амуна еще никогда не давала осечки: «Ты стоишь здесь, чтобы торговаться из-за Ливана, с Амуном, его владыкой!»
В отличие от этого торговля кедром между дружественными соседями — Хирамом тирским и Соломоном иерусалимским, которой предшествовала соответствующая сделка с Давидом, выглядит делом солидным. В качестве платы Хирам запросил с Соломона пшеницу и оливковое масло. По договору ежегодные поставки должны были составлять около 3500 т пшеницы, что приблизительно соответствовало урожаю с площади 40–50 кв. км пашни, и около 7000 гл чистого оливкового масла. Достоверны ли эти цифры, сказать трудно. Вообще в сообщении Ветхого завета о договоре между Соломоном и Хирамом (III Книга царств. V) в результате позднейшей обработки многое было дополнено и преувеличено. Таковы, например, слова о посылке Соломоном 30 тыс. подневольных работников на подкрепление Хираму (V, 13–14), которые следует понимать как благочестивый вымысел и которые в тексте договора самого Хирама (V, 8–9) не упоминаются. Но, без сомнения, большие поставки кедра и кипариса могли стоить значительных затрат. Реакция Хирама на встречное предложение Соломона передана рассказчиком в Ветхом завете безусловно правильно: «Когда Хирам услышал слова от Соломона, очень обрадовался».
Ассирийские воины на перевозках строевого леса
Напрашивается предположение, что в мирное время торговля кедром проходила таким же образом и с месопотамскими партнерами. Правда, из надписей ассирийских царей мы узнаем только о захвате кедровых лесов при помощи оружия или получении древесины в виде дани, которую должны были приносить зависимые правители. Экспедиция за кедрами Синаххериба ассирийского выглядит в направленных против него пророчествах Исаии совсем в духе ассирийских царских надписей: «Со множеством колесниц моих я взошел на высоту гор, на ребра Ливана, и срубил рослые кедры его, отличные кипарисы его, и пришел на самую вершину его, в рощу сада его» (Исаия. XXXVII, 24).
Во время грабительских набегов первых властителей Новоассирийского царства, по-видимому, чтобы быстро собрать как можно больше древесины, использовали войско. На бронзовых фризах, которыми Салманасар III (858–824) велел украсить ворота своего дворца в Балавате, художник изобразил ассирийских воинов за переноской бревен к месту сбора. Утвердив свое господство в западноазиатской прибрежной области, Ассирия по примеру египетских фараонов доверила подобные работы зависимым царькам. Грандиозной кампанией прославился Асархаддон (680–669). Он сообщает, будто бы созвал 12 таких царьков с побережья, в том числе правителей Тира и Библа, а также 12 царей городов Кипра: «Их всех послал я обратно и велел, несмотря на тяжкий труд, обеспечить доставку в подвластную мне Ниневию строительного материала для ее дворца — мощных бревен, длинного бруса и тонких досок из кедра и кипариса — продуктов Сирары (Хермон?) и Ливанских гор…» Его преемник Ашшурбанапал (668–635/27) несколькими десятилетиями позже провел подобное мероприятие для перестройки храма бога Луны Сина в Харране. В его распоряжении были «благородный кедр» с Ливана и «благовонный кипарис» из Сирары, то, что, по его словам, «цари морского берега», «покорные слуги, приказали срубить и со своих гор с великим трудом доставить волоком в Харран». Подобного рода дань была связана с жесткими принудительными обязанностями для населения лесных районов. Об их последствиях рассказывает Навуходоносор II в своей надписи в Вади эш-Шарбине, осуждая господство Ассирии, этого «иноземного врага», над Ливаном. Местные жители, по словам Навуходоносора, были рассеяны и вынуждены бежать в отдаленные районы. Но он изгнал врага и вернул население на обжитые места. «Я обеспечил жителям Ливана жизнь в безопасности и спокойствии». Это могло означать, что правители Нововавилонского царства поступали менее жестко по части привлечения населения к принудительным работам.