Эпизод с поединком — одно из проявлений романтического элемента в ХЭ. Мотив решающего поединка, очень древний и широко распространенный, встречается и в средневековой рыцарской поэзии; в ХЭ он поэтому, может быть, является литературным заимствованием, а не восходит непосредственно к устному преданию. Категорический отказ одной из сторон от такого поединка — черта, не соответствующая обычному ходу дела в эпических преданиях; в таких случаях охотник принять вызов обычно находится, хотя и не сразу (как, например, в русском летописном предании под 992 г. о борьбе русского юноши с печенегом). Если этот эпизод ХЭ навеян подлинным преданием, то возможно, что автор исказил его в ущерб русским. Русский князь введен здесь произвольно: новгородский князь пока еще не имел отношения к военным действиям против шведов. Отступление русских на этот раз от Ландскроны как будто подтверждает предположение о том, что здесь действовали одни ладожане; новгородская рать была бы больше и эффективнее.
Вынужденная остановка шведского флота по выходе из устья Невы, может быть возле острова Котлин, была использована скучавшими без «дела» Матиасом Кетильмундсоном и его соратниками для бесцельного в сущности набега на местные финские племена. Дело происходило, по-видимому, уже не в ближайшей к Ландскроне части Ижорской земли, которая, вероятно, и без того была обобрана шведами, а в более западной: ХЭ называет здесь не только Ижорскую, но и Водскую землю — Inger ok Watland; название Inger соответствует русскому «Ижора». Никакой попытки подчинения себе этого района шведы не сделали и ограничились разрушительным набегом на беззащитную ижору и водь; автор ХЭ очень живо, образно и, бессознательно для себя, патетически очертил бедственное положение этих разоренных шведами финских племен в нескольких словах, выгодно отличающихся от тех довольно шаблонных приемов живописания, которыми он нередко пользуется.
Вместе с отплывшим осенью 1300 г. флотом отправился в Швецию и Торгильс Кнутсон. Поставленный в Ландскроне военачальник «господин Стен» известен нам как «воевода Стень» в Новгородской I летописи под 1300 г.; других сведений об этом лице не сохранилось. Основание Ландскроны, как и весь вообще поход на Неву, было, судя по свидетельству нашей летописи, предприятием большого масштаба, но, как мы видим из ХЭ, весьма плохо было организовано снабжение этой большой по размерам крепости и ее довольно многочисленного для того времени гарнизона. Что с продовольствием дело обстоит плохо, выяснилось еще летом 1300 г.; ХЭ с деловитым реализмом рассказывает об испорченных припасах — муке и солоде, о причинах и последствиях этих невзгод. Результатом бесхозяйственности были голод и цинга с большой смертностью. Положение стало критическим, когда к Ландскроне подступила сильная новгородская и суздальская рать. Русские действовали разумно и осмотрительно: сначала выступил небольшой отряд; предполагалось также заградить устье Невы посредством вбитых свай, чтобы не дать шведским судам выйти из него (военный прием, хорошо известный и на скандинавском севере во время викингов); там же, близ устья, была ловко перехвачена шведская разведка; описывая ее столкновение с русскими, автор рисует не внушающую доверия картину: беглецы то и дело выбивают из седла преследующих их всадников!
Осада Ландскроны длилась, вероятно, недолго. Непрестанный и правильно организованный натиск русских вскоре сломил то слабое сопротивление, какое мог оказать ее гарнизон. Рассказ ХЭ о падении Ландскроны довольно сходен в основном с тем более сжатым описанием, которое мы находим в Новгородской I летописи под 1301 г., вплоть до заключительных благочестивых размышлений в том и другом памятниках.
Шведов уцелело в Ландскроне, вероятно, побольше, чем говорит ХЭ; иначе русским некого было бы делить в качестве пленных и уводить с собой. Любопытно замечание о рабском труде, как об участи, ожидающей пленных: автор ХЭ, очевидно, подразумевает здесь строительные работы, в чем, может быть, отражается представление о широко развернутом новгородском строительстве того времени.
Рассказ рифмованной хроники XV в. о походе Магнуса на Новгородскую землю
Переведенный здесь отрывок, касающийся похода короля Магнуса, сына герцога Эрика (род. в 1316 г., ум. в 1376 г.), на Новгород в 1348 г., взят из рифмованной хроники, являющейся продолжением ХЭ. Она охватывает весь XIV в. и занимает место между ХЭ и следующей по времени хроникой, доходящей уже до середины XV в. Этот промежуточный текст написан, как полагают, вскоре после 1452 г. Автор его подражает ХЭ, оказавшей на него большое влияние в отношении языка и стиля, но в противоположность своему образцу он вводит в некоторых местах точные даты. Он был знаком с документальным материалом описываемого им времени и с так называемой Хроникой Висбю, которая велась на латинском языке в одном из монастырей в этом городе, пользовался также устным преданием, а в особенности для времени до 1360 г., направленным против Магнуса политическим памфлетом на латинском языке «Libellus de Magno Егісі rege».