Значительно больше вымысла в так называемых «сагах о древних временах», т. е. в сагах о событиях до заселения Исландии (до X в.) или о том, что произошло вообще неизвестно когда. В последнем случае вымысел был, вероятно, уже не скрытый, а явный, т. е. осознававшийся. По-видимому, такого рода саги еще в XII в. считались «лживыми». В них действительно могла отсутствовать какая-либо историческая основа. В «сагах о древних временах» была обязательно сказочная фантастика, и во многих из них описываются поездки в далекие, сказочные страны и особенно «на восток», т. е., в частности, в Гардарики, или Русь. Поэтому и в сагах, описывающих события X–XI вв., поездки в Гардарики обычно больше похожи на «сагу о древних временах», чем на сагу о более близкой эпохе.
Однако и «саги о древних временах» все же не просто «художественная литература» в современном смысле слова (хотя они, конечно, и ближе к ней, чем другие саги). Дело в том, что более ранние из этих саг явно основаны на древней (и часто — не сохранившейся) эпической поэзии.
Между тем во всякой эпической поэзии всегда наличествует, так сказать стихийно наличествует, та или иная историческая основа, т. е. историческая правда, как бы ни была она трудно прощупываемой.
В сущности, стихийность наличия исторической правды характерна для всех исландских саг, в частности и для тех, которые кажутся наиболее близкими к истории как науке. Стихийность объясняется, конечно, прежде всего тем, что авторы саг не осознавали себя авторами в современном смысле этого слова. Они наивно верили в то, что просто передают правду. Поэтому они и не были авторами в современном смысле этого слова. Тот, кто «написал» сагу, фактически мог быть не столько автором, сколько соавтором или редактором или даже просто переписчиком или, наконец, всем вместе.
Тем не менее, как ни обидно это может показаться историку, привыкшему смотреть свысока на своих средневековых коллег, в известном смысле они имели перед ним преимущество. Они были объективнее тенденциозной исторической науки нового времени: сознательное и последовательное проведение политической тенденции было для них так же невозможно, как сознательное авторство. В частности, даже при наличии какой-то политической концепции они не умели замалчивать факты, противоречащие этой концепции. Так, например, в сагах, написанных для прославления норвежских королей-миссионеров, полно фактов, выставляющих их миссионерскую деятельность в самом неприглядном свете. Впрочем, объективность саг и особенно «саг о королях», т. е. политических историй Норвегии, связана, конечно, и с тем, что эти саги были написаны исландцами, т. е. жителями страны, в которой развитие государственной власти задержалось (как известно, Исландия подчинилась норвежскому королю в 1262 г., да и то только формально).
Ниже приводится перечень изданий, использованных Е. А. Рыдзевской в ее «Россике», и краткие сведения о представленных в этих изданиях памятниках. Выходные данные приводятся полностью только при указании изданий, которыми пользовалась Рыдзевская. В случае более новых публикаций указывается только редактор (курсивом), место и год издания. Всюду, где не оговорено происхождение памятника, речь идет о памятниках исландских.
Новейшая библиография саг есть в книге: К. Schier. Sagaliteratur. Stuttgart, 1970. Ср. также: M. И. Стеблин-Каменский. Мир саги. Л., 1971, примечания.
1) Agrip af noregs konunga sögum, V Dahlerup. Kbh. 1880.
«Агрип» (Аgrip, буквально — «обзор, сокращенное изложение», полностью — «Обзор саг о королях Норвегии») — название саги, которая представляла собой историю норвежских королей с IX в. и, вероятно, по 1177 г. Она была написана, по-видимому, ок. 1190 г. каким-то норвежским клириком в Трандхейме и сохранилась в неполном исландском списке (AM 325 II, 4°), сделанном в 1200–1225 гг. Источники ее не поддаются определению. В частности, спорно, в какой мере ими были норвежские произведения на латинском языке (Historia Norwegiae и др.) и норвежская устная традиция.
Более новое критическое издание саги: F. Jonsson. Halle, 1929 (Altnordische Saga-Bibliothek, 18).