— Я все равно надеюсь найти несколько окаменелостей, — заметил Бэбкок. — Или пару резных фигурок.
ТУТ к нам присоединился Уэстерли — очень худой изможденный человек с ввалившимися глазами и впалыми щеками. Он молча встал у костра и принялся наблюдать за нами поблескивающими глазами.
— Что случилось? — спросил Кирни.
— Носильщики. Они явно не собираются тут задерживаться. У меня предчувствие, что они скоро сбегут.
— Да? А если платить им больше?
— Дело не в этом, — покачал головой Уэстерли. — Они напуганы до смерти. Сегодня или завтра они точно покинут нас.
— Тогда будем дежурить по очереди, — грубо сказал Гюнтер.
— Не думаю, что это сильно поможет делу. — Кирни закусил губу. — Если дело дойдет до драки… они, скорее, перережут нам глотки, чем пойдут дальше в горы. Что ты на это скажешь, Уэстерли?
— О, да, они вполне способны на такое, — кивнул проводник.
— Так, хорошо. А что, если они разобьют здесь лагерь и просто будут ждать нас? Как ты на это смотришь?
— Да, так будет правильно, — ответил Уэстерли. — Это самое мудрое и безопасное решение. Весь наш путь вряд ли займет больше четырех дней, если, конечно, карты не устарели.
Но, к сожалению, так оно и вышло. Несколько недель мы с трудом пробирались по дикой местности, стараясь питаться тем, что могла дать природа, и надеясь, что, вернувшись, обнаружим туземцев на базе. Если, конечно, мы все-таки вернемся. Мы сталкивались с враждебно настроенными племенами, но у нас с собой были винтовки, так что до открытого противостояния дело так и не дошло.
Запасы провизии подходили к концу. Нас спасала только меткая стрельба Кирни: не проходило и дня, чтобы мы не ели свежего мяса. Но так продолжалось недолго, и, по мере того, как мы все выше и выше забирались на высокие, таинственные горы, дичи становилось все меньше. Окружающие нас места не были отмечены на карте. Я справлялся по реке Ориноко и бывал в тех частях Африки, где никогда прежде не ступала нога белого человека, но могу с уверенностью сказать, что горы на границе с Бирмой были самым одиноким местом в мире.
Суть в том, что, как мне кажется, мы нашли Эдем совершенно случайно. Он оказался извилистым ущельем посреди неприступных скал шириной приблизительно километр и длиной примерно пять. Представьте себе этакий Большой каньон указанных размеров. Вот и все, что я могу поведать об Эдеме. Нам удалось разглядеть густую растительность и манящую серебристую реку, берущую начало в пещере и исчезающую где-то в долине.
— Эти каналы… — начал было говорить бледный как мел Бэбкок, бросив взгляд вниз.
— А? Что ты имеешь в виду? — я с удивлением посмотрел на него.
— Видишь? Сейчас русла сухие, но когда-то здесь было аж четыре реки.
Гюнтер что-то пробормотал себе в бороду.
— Ну, и что с того? — продолжал я.
— Эдем! — радостно воскликнул Бэбкок. — Четыре реки Эдема! И ведь мы с вами находимся уже не в долине Евфрата, а в самой настоящей библейской долине Четырех рек!
— Ты делаешь поспешные выводы. Пока что у нас нет никаких доказательств. — Гюнтер многозначительно кашлянул, но я увидел сомнение у него в глазах.
— Впереди обязательно еще будут руины, — уверенно сказал Бэбкок. — Нужно просто подождать.
— Но сначала надо спуститься. — Кирни, прищурившись, всматривался в глубину ущелья.
Это было не так уж трудно. Возможно, когда-то давно здесь были крутые скалы, и туземцам приходилось взбираться и спускаться с помощью колышков, вбиваемых в камень. Но, как бы там ни было, сейчас спуск вниз не представлялся такой уж непосильной задачей, так как эрозия и обвалы сделали свое дело, и сдвинувшиеся пласты образовали уступы и трещины, облегчающие задачу. Мы впятером медленно спустились, передавая друг другу рюкзаки. Я несколько раз останавливался, чтобы запечатлеть пейзаж на пленку.
Открывшиеся виды походили на сказочный парк. Стояла полнейшая тишина, от реки поднимался туман, а в километре от склона на противоположной стороне высокая скала упиралась в голубое бирманское небо.
— ТУТ ЧТО-ТО ЕСТЬ, — прошептал Кирни и поднял винтовку.
Мы замерли, глядя на кустарник в сотне метров от нас, и на такой высоте над уровнем моря меньше всего на свете ожидали увидеть выпрыгнувшего из-за него тигра.