Возможно, Хармон решил, что я насмехаюсь над ним.
— Легко тебе говорить! — гневно выкрикнул он. — Ты чертовски хладнокровен, у тебя в венах ледяная вода вместо крови. Тебе не понять, что я чувствую.
Я хмыкнул и отвернулся, чувствуя горячую обиду на Хармона. Я ведь понес такие же потери, как и он. Как он посмел предположить, что если я не проявляю внешне эмоций, то ничего и не чувствую в душе? Была сцена, которую я не позволял себе вспоминать — руины моего дома, зрелище, говорящее мне, что я лишился жены и ребенка.
Я заставлял себя думать о более безопасных предметах. Есть вещи слишком ужасные, чтобы их вспоминать.
Уже после полуночи я вернулся домой с пустыми руками. Желудок сосало от голода. Да, над городом повис призрак голода, занявший место исчезнувших за несколько дней до этого бомбардировщиков. Мы остались одни в мире мертвых. Только гул орудий, теперь прерывистый, но все равно безумно смертоносный, подсказывал нам, что где-то еще остались живые, кроме нас, горожан. Возможно, поэтому я знал, что еще жив.
Подходя к комнате, где сидел Хармон, я услышал его голос. Точнее, голос, записанный диктофоном. Когда я вошел, запись как раз закончилась.
— Привет, — глухо сказал Хармон. — Это случилось опять. Только на сей раз убийства не было. Вот послушай.
Он встал и протянул мне наушники. Я надел их и включил запись по новой.
Резко зазвучал голос:
— Убей, убей, пока энергия не разорвала мне мозг на куски. Две недели без освобождения. Нынче вечером я должен найти освобождение или умереть. Бесполезно и опасно бороться с убийственным импульсом. В конце концов, он становится слишком силен для меня. Вот и сегодня вечером он сильный, ужасно сильный. Темно, очень темно. Сегодня нет луны. И нет теней. Пустое небо давит сверху на нас. Орудия звучат теперь не так часто, но каждый залп словно разносит мой мозг на куски. Я должен высвободить страшную энергию, скопившуюся у меня в голове. Но как, где?.. Кажется, в этом коттедже живут люди. Дверь заперта, но окно… оно легонько скользнуло вверх. Люди теперь не боятся воров. Так, зажжем спичку. Пустая комната, но я слышу звук тихого дыхания.
Голос замолчал, но после паузы продолжал:
— Спальня. Еще одна спичка. В ее свете видна кровать, в ней спят двое детишек. Лет восьми-десяти. Их горлышки словно ждут моих рук, белые, мягкие. Я должен убить их быстро. Не могу больше ждать. В голове гремит водоворот. Стучит и бьется о внутренние части моего черепа. И никаких теней, чтобы помочь мне. Но энергия уже перетекает в мои руки. Нужно наклониться над кроватью, над ребенком… Мягко, нежно мои руки смыкаются вокруг его горла… Заткнись! Замолкни! Будь ты проклят… Второй мальчишка кричит, выскакивает из постели и кричит во всю силу своих юных легких. И я слышу, как где-то кричат в ответ мужчины. Топот ног. Нет времени, совсем нет времени убить ребенка. Окно по-прежнему открыто. И я уже на улице. Они бегут за мной, выкрикивая угрозы. Еще минута, и я бы задушил мальчишку и высвободил энергию. Но нет, не дали. Не хватило времени. Вот переулок. Там темно. Еще переулок. Голоса преследователей замирают. Я оторвался от них… Теперь я в безопасности. В безопасности? Боже, мой мозг готов взорваться!
Запись закончилась.
Я снял наушники и повернулся к Хармону. Наплевав на воздушную тревогу, он зажег лампу, обернув ее носовым платком, и сел перед диктофоном, игнорируя меня. Я начал было что-то говорить, но тут же замолчал, и лишь глядел на него.
ДРОЖЬ СОТРЯСАЛА костлявое тело Хармона. Глаза были расширены. Медленно, каким-то автоматическим движением он поднес трубку диктофона к губам и нажал кнопку записи. Игла заскользила по восковому цилиндрику.
— Не могу этого выносить, — мертвым, без всякого выражения голосом произнес Хармон. — Я больше не могу держать давление энергии под контролем. Мозг пульсирует, стучит, трясется внутри черепа. Меня не поймали, но риск только возрастает, если быстро не охладить мне мозг. Энергия копится и копится в голове. Я должен убить, быстро, быстро!
Вдалеке послышалась канонада.
Но Хармон не слышал ее.
— Энергия течет, — продолжал он. — Давление вытесняет ее из мозга, она движется вниз по рукам, в самые кончики пальцев. И накапливается там, ждет, готовая выплеснуться и ударить…
Снова вдали забормотали пушки.
— Тени присели, готовые прыгнуть! Прыгнуть, чтобы охранять меня! Охранять, пока я убиваю! Сейчас! Немедленно!
Внезапно Хармон издал дикий высокий вопль. Трубка со стуком выпала из его пальцев. Он повернулся лицом ко мне — глаза широко распахнуты, лицо пожелтело и блестит от пота. Ужасная судорога скрутила губы.